Литклуб

Тимофей Вольский *** На развалинах чудо-державы мне стоять до скончанья времен, и в крови с безнадежной отравой, протекая в деревья и травы, понимать, что навечно влюблен В эти груды листвы, шлакоблоков и в гранит перекрещенный ветром, под осенним индиговым оком, до свершенья неведомых сроков отзываться классическим метром *** В вечную ночь моего Копенгагена синим пятном выплывает луна. В складках души пробиваясь гекзаметром, гулким толчком грозового зонта Оле Лукойе топорщится сказками, детям глаза молоко заливая - звонкими плясками, черными масками сон перекрученный мой провожает. Я бы летел, да в ногах стопудовые дни без причастья, ночи без исповеди. Я утонул. И мечты трехмачтовые, лживое сердце и слезы неискренние. *** В этот день между черным и белым, между серым и мутно-белесым, я ползу задавая вопросы по мосту через реку несмело. Может милая девушка вскоре поцелует, а может и плюнет, и с моста меня медленно сдует в пресноватое мутное море. МГУ костью в горле застряло, горизонт продырявив навеки - положи мне ладони на веки. Но я знаю, ты тоже устала штопать рваные, мокрые раны, утешать безнадежного труса. И, возможно, когда-то проснусь я под беспомощной теплой охраной. *** Я как по мартовскому льду по белу свету вновь иду. И перепутанных дорог, и недописанных тревог остался ворох за спиной. Как твой Ковчег разбитый Ной вручил навечно Арарату, сестре-воде и небу-брату я отдаю свой тихий долг. И чёрный лес навек умолк. Навек. До мая, до скворцов, до полупризрачных дворцов. *** Боже, время проходит морем, наши души идут землёй - мы не ропщем, и мы не спорим пред закатом или зарёй. Как простой муравей по могиле Отмеряешь свой дольный путь, и прекрасной, и грозной силе отдаешься. И не уснуть больше в мире несчастном этом, и летящем невесть куда, по-над куполом вечного лета, что на Сен-Женевьев-де-Буа. *** Серая крыша висит над Парижем, над половиной французской земли. Столбик паскалевый низкого ниже, в южную гавань ушли корабли. Тучи Бретани, ветры Руана гроздья Прованса мягко сплели россыпь коровью, клубочки баранов в призрачных нотах Гуно и Люли. *** А Он всегда, всегда-то Он на месте - над Ниццей, в потолке, в квадрате голубом, в движенье глаз, в простом как воздух жесте, над чашкой кофе, утром, с молоком. В платана гладкой коже, над пальмами завис, и с моря льёт Его же животворящий бриз.