|
Литклуб |
Герман Жарковский *** Ах, снова наваждение! Всё совпадает в-точь. Опять грудное жжение И ночь, и день, и ночь... Вновь времяпровождение - Листки слетают прочь. И встреч немое мщение - Себя не превозмочь. Полунощное бдение, Полуденный мираж... Сомнамбулы видения, Как над собой кураж. Per aspera ad astra И присно, и вовек. С тех серых чар кадастром Ползи, мечись - и в бег! *** Отпеваю любовь молча, втайне, мучительно, Ещё теплится язычками - не мертва, но уже не жива. Как приватно, как страшно, учитель мой, Тают свечи в окладе - ведь ты, ниспослав, не желал. Ты подделал финал ненароком, исподволь, Точным эхом сопровождая каждый рождающийся аккорд. И точнее - я знал метод твой, но с надеждою исковой Не хотел в это верить, строгой правде наперекор. Погибает, родная, в объятиях холодеющей музы, В своевольных, превратных утратах волнения и тепла, В неотвратимом заполнении бытия-шлюза Абсолютным нулём приближающихся расплат. *** Серенький мой! Тихий омут Душу кружит, закружил... С проседью карандаши Справляются таниством скромным. Погружаюсь в серые с голубым Бесконечностью мироздания, Высшим смыслом себе подаяния, Счастьем истинным средь приманок судьбы. Вымолить бы у них, Старой эры наместников, Недосказанность Песни Песней, Скрытую за лучами брони. Да уж куда там! Бог с ним. Тёплая грусть свыше меры Пальчиком контур химеры Стирает без лишней возни. Под управленьем венозного ритма Звучит в висках клавесин. Тёмная, милая синь Обволокла, проникла... ________________________ Сонмом проплывавших, как лёд, Сдержан чужим трафаретом - И вдруг приоткрылся брегетом, Себя же познав в свой черёд! *** Линушка! Правом выцветших, Выбежавших в закат, Казню и милую, вышколен, Ромашек-лет циферблат. Твоим эталоном выверен, Вспять разложил пасьянс Из тех, что казнил навыворот За их с судьбой мезальянс... Нервы, сплетённые в кружево, Аранжируют расклад - Боже мой, сколько ненужного, И если бы юность могла! И часто намёка на прошлое Колодных дней череда Не созидает из крошева Просто астрономических дат. Гением сожаления, Варьируя старый шедевр, Явилась ты с искуплением, Как обходной маневр. Мукою и свободою От катанья и мытья, Снадобьем и угодою Закатного бытия. *** Сложилось в чудо неожиданно, Перевело назад в века, Растормошило, Что лежит давно В старинных книжных сундуках. Далёкое, чужое, но щемящее. Стихи, рояли, весь кисейный этикет. Напомнив, ускакал волшебным мячиком Румянец Люки. Снова быт-аскет. Преддверие мельком лучами брызнуло. Хрустальным факелом горел тот день. И всё отчаяннее за капризными Слежу, хоть знаю - чуть задень... Зайдя негаданно в приподнятость, Слой смога факелом прорвав, Взяв Клеопатры верноподанство, В приподнятости тоже одинокий как жираф, Прошёл сквозь счастие экскурсией, Как обегали Колизей, Забытым, вдруг воскресшим, глядя первокурсником, Что не попал куда-то в жизнь - любви музей. *** Девочка-дошкольница И - ах! брилльянтик где-то на руке. Встала в горле вольница И - спазмами к тоске. Маленькие леди. Барышни, чьи в детских голоса. Азы, буки, веди... Изначально сам. Атрибуты знания Жизненных всамделишных путей, Толерантность - мания, Гуманизм - Антей. Эпилог смещения К выходу по найденным следам, Как бы приобщение К синклиту Нотр-Дам *** Люка, девочка - кладезь нежности За стеснительной красотой. Ну, совсем сумасшедшей нежности И по тону чуть-чуть золотой. Люка, девочка, напрочь вынесен Подъёмной силой из бытия, Вынырнул на поверхность, вынежен, В слезах скафандр нежности обретя. Сердцебиение пойманной инкунабулы Печатает жёлтеньким приговор, Тем, что внизу, с их псевдофабулой, И с частным определением - сам же вор... Попавшись на всевременную каверзу, Растущую водорослями на дне По идущему через жизнь траверсу, Опоздал в итоге на много дней К кладезю нежности Люки-девочки, Непозволительно беззащитному для мира сего. Люка, Люка, ma chere девочка, Что сей мир - доброта превыше всего.  |