Наталья Юлина
Сказки
СКАЗКА О ЛЮБВИ ПАУЧКА И БУКВИЦЫ
Жили-были буквица, как паучок и паучок, как буквица. Любили они друг друга.
Знающий человек хмыкнет, как это — буквица двумерная, а паучок трехмерный. Паучку тоже это в голову приходило, но некогда было теорией заниматься. Только соберется обдумать вопрос, бац — слева сети порвали: бегом, бегом чинить. Только минута свободная выдалась, — трень, трень, затренькали силки: попалась птичка. В пеленочку её самотканую и буквице на ужин. А она — горлица-голубка — не хочет и смотреть. «Спасибо, родной», скажет и глазки прикроет. Мол, ты же знаешь, не ем, не ем я мяса, ни мух, ни даже комаров. А если какую шоколадку и проглочу, то просто не помню, когда это было в последний раз. Опечалится паучок, да делать нечего. И хотелось бы самому не думать о еде, да где ему с его пузиком. Бывало, останутся от мухи ножки да крылышки, вот тогда и вспомнит паучок своё себе обещание.
Вот такие они были разные, буквица с паучком.
Но для свежего человека, для того, кто не был знаком с семейством, они казались похожими, как две капли воды. Бывало, откроет кто-нибудь книгу, где буквица служит, и никак не поймет, вроде две одинаковые буковки рядом. Протянет руку, а паучка уже и нет. Гордилась буквица им, какой он ловкий да быстрый.
Может, считаете, придумано всё про любовь. Ну, сидели рядом, ну и что?
А вот что. Однажды открыл книгу маленький мальчик с большими способностями. Увидел он, что паучок бежит, протянул руку и схватил его. Ахнула буквица и бросилась на помощь. Изо всех сил бросилась, так что суставы хрустнули, а толку никакого. Как была буквица в начале абзаца, так и стоит.
Тем временем мальчик с победным криком вырвал у паучка ножку. Опять дернулась буквица да так сильно, что бумага шорхнула. Бесполезно, даже с места не тронулась.
Вот уже мальчик, улыбаясь, нащупал следующую ножку. И тогда рванулась буквица из последней жизни, и на бумаге пустое место осталось. Исчезла буквица. А мальчик вдруг выронил паучка на страницу и захлопнул книгу. С тех пор на месте буквицы несет службу паучок, но уже двумерный.
ПАРИЛКА
Жила-была девочка по имени Тая. Девочка как все и училась не на одни пятерки. Только, когда она говорила, а особенно, смеялась, негромкий ее голос серебрился, и слышались далекие колокольчики.
Девочка росла, и вот однажды под новый год, когда дети сидели в классе, со двора послышался гудок машины. Это означало, что привезли подарки. И разве тут усидишь за партой, если и без того все мысли о празднике. Тая подбежала к окну позже других, и как ни старалась, ничего не могла увидеть. Она встала на цыпочки, вытянулась и вдруг оказалась выше всех. Да, да она висела в воздухе. Учительница крикнула: «Тая, этого только не хватало, вернись за парту». Девочка развернулась в воздухе и прилетела на свое место.
Детям нравилось, что Тая летает. Никто не удивлялся. Они же не знали, что в большей части школ дети не летают. Мало ли, одни соображают лучше других по арифметике, а другие в футбол лучше других играют. Но самой девочке хотелось, чтобы другие дети тоже могли подняться над землей. Несколько ребят согласились попробовать в спортзале, когда там не было занятий. Ни у кого не получилось так хорошо, как у Таи, только Витя и Коля, подпрыгнув, ловко кувыркались в воздухе. Взрослые, глядя на мальчиков и летящую Таю, только махали руками: «Глупости, люди не летают. Обман, сплошной обман».
Так и шла себе жизнь. Школа, уроки, и только изредка они собирались в зале, и Тая показывала, как она взлетает. Никаких приемов или хитростей не было, поэтому никто больше не хотел пробовать, кроме Вити и Коли. А те даже во дворе иногда подпрыгивали и кувыркались, кувыркались. Конечно, когда там был народ, потому что кувыркаться в воздухе, если тебя никто не видит, никакого смысла нет.
Так прошли годы, и вот уже Тае исполнилось 14 лет.
Однажды она ждала автобуса на остановке, а рядом оказался незнакомый мальчик. Он был совсем обыкновенный, чуть рыжий, чуть толстый, но видно, в душе девочки очнулась от долгого сна фея и пальчиком на него показала. Тая обернулась к мальчику и сказала: «Завтра у нас в школе соревнования по волейболу. Приходи болеть за нашу команду». «А какая школа?», только и смог вымолвить мальчик. Девочка назвала номер. «Хорошо», согласился он и немного покраснел. А вы бы не покраснели, если бы незнакомая девочка голосом похожим на серебряный колокольчик заговорила бы с вами?
Они смотрели волейбол совсем недолго, а потом пошли по самой короткой улице в парк.
Там они ходили, ходили, говорили, говорили, и вдруг Тая встала на цыпочки и поднялась в воздух. Она висела рядом с ним, а он, сколько ни прыгал, сколько ни тянулся кверху, так и не оторвался от земли. Она облетела вокруг него и приземлилась рядом. Он спросил: «Научишь меня?» «Конечно», ответила она серьезно. Ей очень хотелось, чтобы Саша, а его звали именно так, поднялся в воздух.
Она медленно летела между деревьями, а он бежал и подпрыгивал в тщетной надежде взлететь. Он уже почти плакал, когда Тая опустилась рядом с ним и обняла его голову. « Не спеши, — сказала она, — подумай обо мне так, чтобы очень захотелось лететь рядом».
И они условились о встрече.
С тех пор два, а то и три раза в неделю они встречались у большой березы, и начиналась тренировка. Иногда Тае казалось, что он летит несколько метров, и она радостно хлопала в ладоши. Но Саша знал, что всё равно в конце полёта плюхнется на землю не по своей воле.
Каждый раз Тая хвалила его и, прощаясь, вместе с поцелуем он получал от нее твердое обещание, что в следующий раз он будет летать.
Наконец, Саша решил, что больше он так не может, и нужно самому, без помощи подруги, научиться парить в воздухе. Он попробовал для начала со второго этажа. В планы входило тренироваться дальше с третьего этажа, четвертого и выше.
Он легко отделался — только сломал ногу. Но в больнице, когда Тая пришла навестить его, ей сказали, что он не хочет ее видеть.
Когда он выписался наконец из больницы, они как бы случайно встретились у его дома. Конечно, Тае пришлось приезжать не один раз и по нескольку часов ждать его.
Они шли навстречу друг другу, и объяснения было не миновать. Тая только и смогла сказать чужим голосом, чтобы он пришел на их место завтра. Саша кивнул и в глазах его появились слезы. Тая опустила голову. Сердце ее поднялось к самому горлу.
Под «их» березой девочка ждала почти весь следующий день и еще два дня. Саша так и не пришел.
Тая перестала ходить в парк и совсем не готовила уроков.
Прошел месяц. Как-то Тая бесцельно шла по улице, и ноги сами принесли ее в парк. Подошла к своей березе и в забывчивости поднялась невысоко и полетела между деревьями. Она не помнила, сколько времени летала, но, когда попыталась опуститься, это оказалось трудным.
Тая больше не держалась на земле. На уроках ей приходилось сидеть, вцепившись в парту, к доске ее больше не вызывали: учителям не нравилось, если Тая оказывалась перед доской вверх ногами, а спала она привязанная веревкой.
Характер у нее тоже изменился. Однажды на перемене давняя подружка попросила посидеть Таю после уроков с ее маленьким братиком, пока она сходит со своим мальчиком в кино. « С какой стати? Что, твой брат умеет парить, как я?», — спросила Тая. «Парилка» с ходу придумала девочка. Дети начали смеяться. Так и пошло. «Спроси у парилки, скажи парилке», — одноклассники забыли ее имя.
Однажды в какой-то старой книге она прочитала, что где-то далеко на востоке есть страна, где люди не умеют ходить, и вся их жизнь проходит в воздухе. Сборы были недолгими. Тая взяла с собой два куска хлеба и поднялась повыше, чтобы не врезаться в столб. Больше ее никто не видел.
ГДЕ ЁЖ ЗИЙ
Вышел однажды заяц на прогулку, сел под куст и задумался.
Знаешь, что с зайцем происходит, когда он задумывается? Ты считаешь, он только о морковке и капусте может помнить? Нет, уж если задумался заяц, тут и трава не расти. Глаза у зайца большие, карие и не мигают. Час сидел, два сидел, и дошло до него: что-то ему мешает, что-то постороннее. Понял он, что, наверно, час, а то и больше, слышит одну и ту же грустную песню: «Зий, зий, зий». Кто-то её долго повторяет, чуть кончит и опять: «Зий, зий, зий».
Подошел заяц поближе и увидел ежиху. Ходит она между двух ёлок и горестно распевает: «Зий, зий, зий»
.
«Что это ты?» — спросил заяц.
— Да, не знаю, что и делать. Сына потеряла. Зову, зову, а он не идет.
— А что же ты его на одном месте ищешь? — спрашивает заяц.
— А разве на разных нужно? — в ответ спросила ежиха. Совсем потеряла голову от горя.
— Ладно, — говорит заяц, — ищи на одном месте. А на других местах другие будут искать.
Нужно только жене моей, зайчихе, рассказать, а от неё, будь уверена, все узнают. Да, как звать твоего сына?
— Да так и звать, как я зову: Зий.
Подошел заяц к пеньку и пробарабанил лапками вызов зайчихе. Она и примчалась.
Ежиха зайчихе про сына стала рассказывать, а заяц решил больше не задумываться. Поскакал он в соседнюю рощу, чтобы там все узнали, что Зий потерялся, и чтобы стали его искать.
Через час все синицы тенькали только одно имя: Зий, Зий, Зий.
Дятлы, по азбуке Морзе десять раз простучав слово «Зий», отдыхали, клевали первых попавшихся червячков и снова продолжали работу. Они считали, что Зий, возможно, умный мальчик и поймет призыв, простуканный клювом.
Лиса отрывисто и пронзительно кричала «Зий» 90 раз подряд. Тело её напрягалось, а хвост вытягивался, чтобы лучше слышали те, кто далеко или высоко. Потом она делала перерыв и искала мышей. А мыши в это время затихали, но, когда лиса снова свою песню заводила, изо всех сил тоже пищали: «Зий».
Так складывался постепенно лесной всеобщий хор, ансамбль песни и стука.
Когда хор стал очень громким, песню расслышали глуховатые цветы. Первыми, конечно, колокольчики. Они зазвенели так нежно, что расслышать их можно было только наклонив голову к самым чашечкам. Но их услышали ромашки. Эти уж совсем безгласными уродились, поэтому они стали думать о сыне ежихи. Они думали так упорно, что начинали раскачиваться в такт: ЗИЙ зий, ЗИЙ зий. А если кто думал: зий ЗИЙ, зий ЗИЙ, то все на него оборачивались, так что он замолкал.
Всё это время маленький ёжик Зий лежал, прижатый упавшим яблоком.
Утром он пошёл прогуляться до знакомого куста земляники и отошёл от двух ёлок не больше, чем на два шага.
Да, да, тех самых ёлок, между которыми сейчас бегает безумная ежиха. И вот, ёлки позади, а над ним дикая яблоня и на самой её верхушке большое красное яблоко.
Белки и сойки давно заметили, какое оно большое. И в тот день сойка решила, что пришло время полакомиться им. Чуть только она нацелилась клюнуть, а яблоко уж летело вниз. Оно летело, с треском обламывая ветки, и, слава Богу, иначе оно бы раздавило бедного ёжика, ведь попало ему прямо на спину. Сначала Зий ничего не подумал, потому что только он протянул нос к красной ягоде-землянике, как раздался гром. Свет в глазах ёжика разбился на много частей, а когда он очнулся, что-то тяжелое давило его так, что он не мог пошевелиться. Так и лежал он в страхе и ужасе всего в двух шагах от собственной мамы. И думал, что никогда уже ее не увидит.
Но лесной хор всё креп, и вот уже весь лес звенел и качался, и стучал одно единственное имя «Зий», и маленький ёжик, наконец, услышал, и хор ему понравился. Он не понял, что зовут именно его, — мало ли Зиев на белом свете — но песня сложилась такая красивая, что он решил петь со всеми. И когда он выпрямился, чтобы погромче крикнуть «Зий», яблоко свалилось с его иголок. Ёжик вдруг почувствовал, что все несчастья кончились. Страх прошёл, ножки окрепли и быстро побежали по знакомой дорожке.
Ежиха сразу заметила сына и заплакала от радости. Потом, или точнее, сразу, она шлёпнула его черным носом под зад — так умеют только большие ежи и взрослые белки изредка — и сказала: «Где ты был, балбес»? Но маленький ёжик Зий только дрожал от пережитого страха. И тогда мама обняла и поцеловала сына. Так закончилась эта история. Но, если бы не задумчивый заяц, если бы не все, все, кто пел, стучал, звенел, кивал, — весь лесной хор, — плохо пришлось бы ёжику Зию.
|
