|
АЛЕКСАНДР
ВОЛОВИК
ПЯТЬ СТРОФ
Иосифу Липкину
Не пройтись ли по карте морскими путями,
с верхотуры упав на тропу авантюр?
Сшить Атлантику Зингером, выйти к Панаме
и по Тихому тур предпринять в Порт-Артур...
Курс рассчитан по лампам в плафоне каюты.
Под надёжным компбсом – надёжный топор.
Сорок градусов ром, и четыре минуты,
чтоб сверстать всех навеки в единый набор.
О чугунная матрица в форме матраца!
Напряжённый Гантмахер строки и столбца!..
Представления групп...
Матросня будет драться.
Ну, не глупо ли, братцы, стоять до конца!..
Но бессовестно бдит комендор бесноватый,
отпивающий склянку в назначенный час
(да, про ром уже было...), и близится к пятой
и последней строфе земноводный Пегас.
Вот она.
Одинокий мой парус прочертит
незабвенный пунктир в нереальной дали,
и на карте проступят, как водится, черви –
то ли знаком любви, то ли страхом земли.
***
Какое имеешь ты право
быть лучше, чем кто-то другой,
из общего скомканный праха
и общей набитый трухой!
Но даже затуркан в массовках,
не смеешь быть хуже других,
из личного пламени соткан
и личную трель протрубив.
***
КАК ПРИНЯТО...
Как принято у нас на Востоке,
который, как и Запад, ни с места,
любая маломальская песня
имеет посерёдке цезуру,
похожую на маленький синус
в его неположительной части,
дотошно соблюдающий фазу
движения фигуры двугорбой.
Как принято у нас, у приматов,
в приличных и порядочных стаях,
уныло, как студентки N-фака,
где N определяется ночью,
выходят от и.о. Гутенберга
на волю – чистой повестью тексты,
крутящие в районе Динамо
свои договорные сюжеты.
Как принятая вовремя доза
от холода спасёт и от СПИДа,
фигура умолчания смысла
восполнит недержание слова.
Как принятый в почётные члены,
миг, якобы прекрасный, недвижим,
и прыгают по строчкам поправки,
как принятые в первом же чтенье.
***
ЛОВЦЫ ЧЕЛОВЕКОВ
То в кодексе ветхом, то в юном завете,
но в моно-, то в многопартийном труде
ловцы человеков расставили сети:
то эти – то эти, то эти – то те.
В скрижаль этой жизни я вписан навечно,
но с неба, конечно, хватать не готов
ни пентаконечных, ни гексаконечных,
ни тетраконечных (заплечных) крестов.
Плыву между ними беспечною рыбкой,
кощунствую грязно в бесплотной душе.
А внешне я – паинька с робкой улыбкой,
"пардон", – говорю, – "у-тю-тю", и вообще...
В скрижаль этой жизни я вписан навечно –
не в кучке-могучке, а сам по себе.
Прощайте, ловцы даровых человечков.
Завидую вашей посмертной судьбе.
*** |
