|
Литклуб |
Аня Котова Любовный роман (Примечание: текст немного устарел с технической точки зрения - теперь основные носители не трехдюймовые дискеты, а лазерные диски и флешки. Что поделать, прогресс...) Была машинисткой Наденька, Точней, набирала тексты На битом жизнью компьютере Вчерашнего образца В одном небольшом издательстве, Не бог весть каком известном, Зато с красивым названием – Ну, скажем, «Аврора-Пресс». Пять дней в неделю печатала Сомнительную фантастику, Романы по мыльным операм И прочую дребедень, Пять дней в неделю от стрекота Захлебывались клавиши, Глаза и руки заняты, Зато раздолье мечтам. И грезилось ей, что разные Прочтенные ли, увиденные, Коллизии романтичные Стрясутся когда-то с ней, А больше всего ей нравились Чувствительные истории, В которых клокочут страсти, Захлестывая за край, Где импортные брюнеты Красавицами повержены, Где любят всегда до гроба И радужен хэппи-энд. Сама она – темно-русая, Веснушчатая, кареглазая, Отнюдь не была красавицей, Но очень была мила, В ней что-то такое брезжило, Что некоторые прохожие Задумывались, останавливались И ей улыбались вслед. А он был смешной, лопоухий, Лохматый и неуклюжий Сутуловатый очкарик, Рыжий, как апельсин. Он в той же самой «Авроре» В компьютерах жизнь поддерживал – Он был программист от бога И бывший вундеркинд. И будь у него компьютер, Когда ему стукнуло десять, Он мог довести до инфаркта Какой-нибудь ихний банк, А то бы взломал защиту Машин Генерального штаба, И новый военный кризис Мог потрясти весь мир – Но к счастью для человечества, Володя дорвался до техники, Когда его пыл ограничили – С возрастом – тормоза. Они познакомились в марте: С утра засбоил компьютер, Тот самый. с которым Надя Работала каждый день. Все утро машина куксилась, То жалобно верещала, То скрежетала мерзостно, То начинала выть, – И с горя глотала файлы, Корежила информацию, Почти мегабайт романа Сгинул в один присест… И Наденька, чуть не плача, Пожаловалась начальству, И к ней прислали Володю – Выяснить, что к чему. Володя пришел на помощь И хвост накрутил строптивой Развалине – IBMке, Которой пора на слом; Машина-то зафырчала И заработала снова, Но бедный Володя глянул На Наденьку – и пропал. Весь день он ходил с улыбкой Мечтательно-идиотской И все вспоминал веснушки На вздернутом носу, Короткую темную челку, Сережку в розовом ухе, А пальцы так и чесались – Коснуться ее волос. Вы поняли: он влюбился. И стал, конечно, ухаживать. А вы себе представляете, Как мог ухаживать он? Он ей приносил дискеты С изысканными игрушками, Стрелялками и бродилками, А тетрисов – сорок штук. Он взламывал хитроумные Защиты американские, Чтоб игры Надюше списывать На дряхлый запиленный винт, И если б на играх колотых Он вздумал делать коммерцию, То живо пустил бы по миру И «Борланд», и «Микрософт». И Надя, конечно, таяла, Ей Вова все больше нравился, И вскоре они целовались В сквере по вечерам, И вскоре она задумалась: Не выйти ли, что ли, замуж? Подумаешь, лопоухий, Подумаешь, рыжий черт! Зато какая опека, Зато какая забота, Почти на руках таскает И преданно смотрит в рот. Они часами беседовали Про все, что взбредало в голову, И Надя ему поведала, Что она любит читать; Володя был озадачен: Он сам не любил романов, Где страсти ненатуральны И сразу ясен конец; Он предпочитал фантастику – Братьев Стругацких, Лема, Бредбери и Азимова, Полезную для мозгов. Но все же решил попробовать Понять, что любимой нравится, Купил десяток романов И принялся их изучать. Примерно на пятой книжке Его осенила идея, Он текст разделил на блоки И сверил с текстом другим, И сказочная программа Пошла в голове выстраиваться, Такая, что ни в Японии, Ни в Штатах подобной нет. Влюбленные пишут картины, Слагают стихи и песни, А что сочиняет трепетно Влюбившийся программист? Конечно, он пишет программу, Прекрасную, как сюита, Изящную, как скульптура, Компактную, как сонет. Не будучи исключением, Володя ночами вкалывал, Не спал, забывал о пище, Взволнован и окрылен. Он так похудел и осунулся, Что Надя забеспокоилась, Володя не внял – отмолчался: Он ей готовил сюрприз. И вот – свершилось! Готово! И он притащил возлюбленной В подарок свою программу На целой пачке дискет То текстовый был редактор, Способный, как из конструктора, Легко – за часы – скомпилировать Новый любовный роман! Надя от счастья плакала, Ввела поскорее данные Вымечтанных персонажей – А Вове сказала «да». Она к нему переехала, Купила кастрюли, вазочку, Тефлоновую сковородку И чашки на шесть персон. И быт помаленьку ладился, И счастье цвело ромашками, И в ближний загс заявление Было отнесено. Тем временем IBMовская Машина тихонько хрюкала, Выстраивая события В далекой синей стране, И через неделю – может быть, Немного подольше – выдала Обширное сочинение Про сказочную любовь. Надя читала и плакала, И Вову любила пламенно – За то, что такой он умница, За то, что так угодил; Но разум ее практический Меж тем варианты взвешивал И скоренько применение Полезное отыскал: Надя нажала кнопочку На старом визгливом принтере И, книжицу распечатав, В «Аврору-Пресс» отнесла. Как все другие издательства, «Аврора» делала деньги На сериях популярных Дешевых массовых книг, Любовных и детективных Романах второго сорта, Пекла их в больших количествах, Как пончиковый автомат: О выстрелах и страданиях, Свиданьях, погонях, разлуках, С крутыми постельными сценами Всего за доллар кило. И Надино произведение (Никто ведь не знал о программе, Считалось, что это Надя Сама сваяла роман) – Так вот, сочинение Надино Прекрасно ложилось в серию Не то «О пламенной страсти», Не то «О страданьях дев». Надюше пожали руку, Поздравили с первой книгой И выплатили, как водится, Увесистый гонорар. Конечно, в той первой книжке Ни слова не было нового, Ну разве что героиня Не рыжей масти была; Конечно, герой был мужествен, Подтянут, силен, решителен, Конечно, брюнет-красавец, Конечно же, секс-гигант; Но книжка была отечественной, Не где-то там уворованной, А прямо тут сочиненной – На нашей российской земле. И важный директор издательства, Которому вечно некогда, К себе пригласил дебютантку, Велел побольше писать; Роман разошелся в месяц, Пришлось тираж допечатывать, И стало ясно, что выгодней Не клавиши перебирать, А жить в свое удовольствие, Гулять и смотреть телевизор, Пока бессонный компьютер Пишет новый шедевр. А вскоре пошли презентации, Приемы, балы, приглашения На радио и телевиденье – В программу «Поле чудес»; Пришлось покупать украшения, Сделать прическу новую, Заняться туфлями, платьями – Ноблесс, говорят, оближ; А Вова в линялом свитере И вечных вытертых джинсах Совсем не смотрелся в обществе Писательницы-жены. Однажды они поссорились – Она приставала со смокингом, Кричала, что выйти стыдно С обтерханным мужиком, – И Вова смертельно обиделся, Ушел, сильно хлопнув дверью, И больше не появлялся И даже не позвонил. …Прошла пара лет; накапали – Мильон за мильоном – денежки, Уже у подъезда фыркал Блистательный «Мерседес»; И через шесть-семь романов Могла бы созреть квартира В приличном зеленом районе Поблизости от метро. И если б спросили Надю: Чего не хватает в жизни? – Она бы ответила: только Счастливой, большой любви. При этом она, конечно, И думать давно забыла О программисте в свитере, Рыжем, как апельсин. И вот на приеме в мэрии Надя однажды встретила Изысканного брюнета – И потеряла сон. Он был ее много старше, Наверно, уже за сорок, Волнующий резкий профиль И взгляд пронзительный – в фас; Подтянутый и галантный, С глубоким красивым голосом И чувственными губами, Как ей мечталось не раз. (Простите за отступление: Не спрашивайте, что значит Этот эпитет – «чувственные», Автор не знает сам. Какие они, эти губы – Толстые или тонкие – Давно гадаю… а впрочем, Стоит ли уточнять? Главное, что из книжек Доподлинно мне известно: Особы женского пола Должны от них обмирать.) Вот так обмерла и Надя… В волненьи дрожали руки, И гулко бухало сердце, Туманилась голова; Но вскоре они познакомились; Брюнет оказался в разводе, И тоже влюбился в Наденьку, И ей об этом сказал; И звали его замечательно, Таинственным именем: Вильмар, Наверно, его родители Тоже любили мечтать… И был он большим бизнесменом, Владельцем кафе, ресторанов И виллы на Черном море В окрестностях Туапсе. И боже, как было здорово С ним греться на южном пляже, Прогуливаться под пальмами Под шепот горячих волн, А после любви предаваться На толстом ковре у камина, Потягивая «Ахашени» Из богемского хрусталя! Надюша совсем растаяла, Совсем потеряла голову, И в каждом новом романе Писала о нем одном. И медленно время тикало, И были они так счастливы, И так он о ней заботился, Так нежен и ласков был; И вот однажды застенчиво Призналась любимому Надя, Что она – вот радость! – беременна, Хорошо бы, родился сын… Они сидели на солнышке В уютных больших шезлонгах, Когда она это сказала, – И тут случилась беда: Вдруг ясное небо нахмурилось, С шипеньем упала молния, И Надя невольно зажмурила На краткий момент глаза. Когда же взглянула снова – Любимый исчез бесследно: Ни плавок, ни полотенца, Ни солнцезащитных очков; Лишь свежий запах озона Унес налетевший ветер, Да горсть металлической пыли Осталась на влажном песке. Внезапное одиночество Совсем подкосило б Наденьку, Но грело ее сознание, Что скоро – под Новый год – Родится желанное чадо, Отрада и утешение, Наследье несчастного Вильмара, Похожее на него: Такое же кареглазое, Такое же темноволосое, И ласковое, и умное, И будет им хорошо! Она терпеливо слушалась Занудных врачебных требований, Много гуляла, плавала, Совсем перестала курить. И время пришло, и вот уже Пора бы родиться мальчику – Она и не сомневалась, Что будет, конечно, сын – И серым январским утром В лучший роддом отправилась И там, в отличных условиях, В должный срок родила. Акушерка упала в обморок, Медсестра уронила капельницу, И сбежалась толпа гинекологов, Не веря своим глазам: Не толстый крикливый мальчишка, Не писклявенькая девчонка – Трехдюймовых дискет обойма В тот день появилась на свет!.. Главврач, выпив литр валерьянки, Как мог, утешил несчастную, Составил туманную справку И выписал их домой: Растерянную мамашу И необычайное чадо, Лежавшее тихо-тихо В коробке из-под конфет. Добравшись до дома, Надя Еще немного поплакала, Потом включила компьютер, Стала дискеты смотреть; Когда же их все изучила, Заметно воспряла духом, Списала ребенка в память И стала жить-поживать. Малыш не мочил пеленок, Недурно болтал по-английски, Любил задавать вопросы И рос не по дням – по часам; И вскоре на жестком диске Ему стало тесновато, И он просто так – для забавы – Стал лазить из файла в файл. Надя его пожурила, Купила другой компьютер, Где было куда просторней, Но мальчик вошел во вкус, И как-то в день злополучный Он раскурочил редактор – Тот самый чудо-редактор, Единственный на земле. Рассыпалась база данных На горсть бесполезных обломков, Погибла последняя книга И замыслы новых книг, Но хуже всего, что ребенок Заблудился где-то в руинах, И сколько Надя ни кликала, Не отозвался на крик. Она заметалась в панике: Куда позвонить? в милицию? В 03? в 01? а может быть, В Академию наук? И вспомнила про нелепого Лохматого программиста - Единственного человека, Который бы мог помочь. Она потратила сутки На поиски телефона, Нашла – и дрожащими пальцами Стала накручивать диск; И в трубке раздался голос: «Да, здравствуй… Конечно, помню… Ну, как поживаешь? Плохо? Да что у тебя стряслось?» Когда же узнал Володя О Наденькином несчастье, Все бросил и к ней примчался, В компьютер по локоть влез. Возился он очень долго, Потом сообщил диагноз: Программа погибла, больше Ее не восстановить. Он мог бы, конечно, снова Попробовать ее выдумать, Но многое позабылось – Прошло уже столько лет… И нет никакой гарантии, Что снова возникнет Вильмар – Побочный продукт программы И жарких Надиных снов – Прекрасный и идеальный, Но, как говорят, виртуальный, Редчайший в науке случай Овеществленья идей… Конечно, остались дискеты, Рожденные ею в муках, Их можно использовать снова И запустить малыша; Малыш не вырастет прежним – Скорей будет младшим братом Разбойника и хулигана, Что рос в предыдущий раз. Когда же Надюша робко Ему намекнула, что можно б Попробовать все сначала Володе и ей начать – Он усмехнулся: «Поздно. Я два года назад женился. Прости, не вернусь. Вот только Могу заходить на чай». Печальную эту историю Я все же не здесь закончу. Не плачьте, мои читатели, У сказки хороший конец. Надюша живет одиноко, По-прежнему пишет романы, Представьте – пером по бумаге, Представьте – совсем сама, Выходят они неплохими, Вы, может быть, их читали, Вот только ее фамилию, Простите, не сообщу. В компьютере же резвится Второй экземпляр ребенка, Непослушный и любопытный, Ему уже скоро пять. Но главное, что недавно Она познакомилась с Петей, Нормальным, не виртуальным, Простым шофером такси. (96) |
