Литклуб

ВАЛЕНТИН ГЕРМАН      


РУССКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

 Удивительным образом русская литература отражает и повторяет в себе все характерные черты русской интеллигенции.Собственно говоря, это происходит потому, что русская литература и есть, в основном, литература русской интеллигенции.
  Кто такие "интеллигенты"? И почему обычно говорят, что это явление чисто русское, российское?
  Потому что только Россия в XIX веке(а вообще-то уже с середины XVIII-го, когда был основан Московский Университет и в него стали принимать молодежь из всех сословий), будучи в экономическом и социальном отношении еще рабовладельческой страной, начала обретать интеллектуальную элиту, духовно ориентированную на передовой(т.е. - буржуазный) европейский Запад.И ей, этой элите, открылась вот эта чудовищная пропасть между европейскими идеалами и российской действительностью.И тогда эта новая интеллектуальная элита отшатнулась от российской власти, и от российских правящих классов и повернулась лицом к простонародью - и стала той сущностной чертой, которая определила эту духовную элиту как именно интеллигенцию.На самом деле, интеллигенцию как явление определяет не какая-то сугубо духовная сущность(совесть, отзывчивость, сострадание к чужой боли и т.п., - это все следствия, проявления психологической "надстройки" над интеллектуальной и общественной позицией определенного разряда людей), а именно - сама вот эта социальная и интеллектуальная позиция и, может быть, солидарная общность их всех в этой позиции.Вот что создает интеллигенцию, как некую общность.По-русски эту лоскутную, набранную из всех сословий, духовную элиту российского общества поначалу так и называли - разночинцами.Это не обязательно были только выходцы из попов, купцов или крестьян.Там были и дворяне, заболевшие судьбой простого народа.Но постепенно остаточные различия в социальном происхождении не стали важны, и иноязычное слово - как в большей мере интегрирующее всех в это новое качество интеллигентности - вытеснило отечественный термин.
  У нас со временем возник как бы некий миф об интеллигенции, согласно которому - интеллигентность есть некое высшее духовное качество человека вообще, этакий "аристократизм по-пролетарки", что ли.Но это ерунда, это впечатление нынешних простых людей от никогда не виденного ими настоящего аристократизма.На самом деле. Тут суть именно в изначальном повороте лицом к народу и с таким элементом очевидного самоотвержения - ради народа.Вот это создало интеллигенцию.
  Первыми русскими интеллигентами стали Радищев, Фонвизин, Сперанский, Новиков и прочие оппоненты Екатерины, которых она чутко распознала и рьяно кинулась ловить и сажать, ссылать в Сибирь и прочее.Нормальная реакция и всей последующей власти на свободомыслие этой самой "интеллигенции".Интеллигенция в России впервые попыталась думать своей головой, а не так, как сверху велено.И этим она сразу предъявила властям свою сущностную оппозиционность.В дальнейшем - мы знаем - эта оппозиционность последовательно доросла сначала до восстания "декабристов", а позднее и до терроризма так называемых "народовольцев".Эта же сущностная оппозиционность интеллигенции привела затем многих из них в ряды "большевиков", эсеров и прочей бесчеловечной нечисти, превратившей свою якобы любовь к простонародью в бешенную ненависть к истинной духовности и к истинной элите России, которая, так скажем, не бомбы кидала, а книжки писала.То-есть, мы должны сразу же подчеркнуть то обстоятельство, что вот эта самая(социально и позиционно определяемая)интеллигенция, которая, чуть-чуть хлебнув знаний в университетах, устремлялась не только дальше, к более глубокому и полному знанию, сколько к поспешному просвещению народа(т.е. - сама не доучившись, торопилась поделиться своими знаниями, их самыми первыми азами, с рабочими и крестьянами), эта совокупная интеллигенция начала неизбежно и стремительно делиться на два крыла: на ту часть, которая действительно развивалась и двигалась вперед по путям духовных исканий(т.е. - на ту часть, которую мы считали и считаем истинной интеллигенцией), и на ту часть, которая, так и не поднявшись до существенных духовных высот, сотворила из себя полуграмотных вождей неграмотного простонародья, фактически превратившись в полную противоположность интеллигенции истинной, интеллигенции как сущности, т.е. - носителя сострадания и самоотверженности.
 Говорить об этой второй, формальной, части российской интеллигенции нам, в общем-то, и нет смысла:она никогда не была настоящей интеллигенцией, т.е. - настоящей духовной элитой общества и не могла компетентно и всерьез сыграть роль народного вождя.И совсем не случайно Антон Павлович Чехов, изобразивший в "Вишневом саду" одного из таких "интеллигентов" - Петю Трофимова, сделал его "вечным студентом", т.е. - вечным недоучкой.Эта часть интеллигенции вскоре возглавила "бессмысленный и беспощадный" по Пушкину, бунт российской черни, а впоследствии - именно из-за своей недостаточной духовности - переродилась в "совковую" партноменклатуру(т.е. - в новый паразитический и угнетающий народ класс), тем самым - полностью извратив свою изначальную, протестную против прежней власти, потенцию.У этой номенклатуры исходная интеллигентская позиция давным-давно переродилась в "образованщину", говоря словами А.И.Солженицына, начисто лишенную всякого народолюбия.(1)
  Но что же мы можем сказать о первой части русской интеллигенции, которая, сохраняя свою духовную оппозиционность власти и просветительскую обобщенность в сторону простого народа, шла, все-таки, по пути истинных духовных исканий?
  Вот эта-то часть интеллигенции и создала в России русскую литературу, являвшую собой и полигон самих духовных исканий русской интеллигенции, и инструмент для просвещения народа.Разумеется, не вся вообще литература была такова.Ибо не все русские писатели были, в нашем смысле, интеллигентами.И это отнюдь не порицание им, ибо сюда относится и А.С.Пушкин, в общем-то разошедшийся с "декабристами"(последовательно и до конца защишавшими интеллигентскую позицию отрицания власти и защиты народа) и пошедший на сотрудничество с царем в в надежде на прогрессивные реформы последнего.Сюда могут быть отнесены такие значительные поэты, как Ф.Тютчев и А.Фет.Да и многие другие крупные писатели XIX века(а в XX веке - к примеру - как раз Н.Гумилев и А.Ахматова).Но все же доминантой русской литературы этого времени стала интеллигетская, оппозиционная к власти и обращенная к народу стезя.
  И вот тут-то и возник феномен, свойственный только и именно русской литературе.Будучи детищем именно вот этой своеобразной русской интеллигенции - русская литература(в отличие от прочей мировой литературы) взвалила на себя совершенно не свойственную всем прочим литературам задачу : пророческого водительства в отношении народа.Русская литература с самого начала претендовала на то, что она не просто просвещает темный и невежественный простой народ, но на то, что она указывает ему путь к лучшему будущему, к какой-то новой, лучшей будущей жизни.Время показало, что вот эта претензия русской литературы(как и самой создававшей ее русской интеллигенции )была несостоятельна.Дело в том, что, как и практическая борьба за интересы простого народа путем терроризма, так и борьба за это же самое путем просветительской литературы является на деле - в обоих случаях - проявлением торопливости, потому что не дает борцам(и бомбистам, и вождям духовным) самим обрести правильное понимание смысла исторических путей, на которые они зовут за собою народ.Ведь речь идет о литературе художественной, т.е. - о беллетристике.А ей политическая функция не свойствена по определению.Как и бомбисты, русские писатели, претендовавшие на роль вождей общества, уподоблялись тому слепцу, который - на известной картине Питера Брейгеля-старшего - ведет других слепцов к пропасти.И они(и те, и другие - и бомбисты, и русские литераторы) благополучно довели русский народ до пропасти 1917 года.
  Вот в чем состоит и синхронная трагедия, и синхронная вина русской интеллигенции и русской литературы.
 Мало того:русская литература заразила этой заразой и Европу, где подобные тенденции к концу XIX века практически иссякали.И вот перед всем миром появляется какой-нибудь Эмиль Золя - типичный русский писатель и - даже - толстовец, который бросает весь свой писательский авторитет на чашу весов неведомой ему в деталях юриспруденции(я имею ввиду, конечно, известный процесс Дрейфуса) и с теском проваливается, ибо - увы - некомпетентен.
  Почему это так?
  Да потому, что прежде, чем стать вождем целого народа, который, как вам кажется, заблудился, и указать ему путь к лучшей( или - к более праведной, к более справедливой) жизни, надо - и это очевидно!-правильно понять механизмы истории, которые движут человечеством.Это задача неимоверной интеллектуальной сложности.С нею очень часто не справлялись даже самые крупные умы и самые мощные руководители мировых держав. Решить такую задачу новоиспеченные русские интеллигенты - тем более, средствами художественной литературы - явно не могли, ибо были, по сути, недоучками.Но они были нетерпеливы и начинали действовать сегодня и сейчас, опираясь на те куцые знания, которые им открылись на самых первых порах их собственного образования.И это касается не только русских интеллигентов-революционеров, сходу уверовавших, к примеру, в заемный европейский марксизм, но и русских интеллигентов-писателей, которые, подобно Льву Толcтому или Достоевскому, на ходу решали все проблемы, полагая, что их природный "здравый смысл" или "очевидный для них европейский опыт" уже дают им достаточную базу для широкой общественной агитации и пропаганды.Они создали целое направление так называемого "критического реализма"(т.е. - сугубо критического изображения российской действительности с целью вызвать ее активное неприятие читателями их произведений).В России для такой позиции литературы были самые подходящие объективные условия.И практически все крупные писатели XIX века - Грибоедов, Гоголь, Лермонтов, Герцен, Чернышевский, Некрасов, Тургенев, Гончаров, Достоевский, Л.Толстой, А.Островский и т.д. - писали в своих романах, поэмах и пьесах о том, как в России все плохо и как бы все это кардинально изменить.
  Только Пушкин, заложивший, между прочим, самые основы классической русской литературы, ориентируясь, земетьте, на литературу западную - французскую и английскую(на Мериме, Вальтера Скотта и Шекспира), не писал так.Может быть - именно потому, что так не писали на Западе.(3)Его интересовали сами люди, сами сюжеты, сами события.Даже в таком остросоциальном, казалось бы, произведении, как "Капитанская дочка", где речь идет о страшной гражданской войне, мы гне обнаружим критики социальных порядков в России, а Екатерина Вторая и Пугачев показаны почти в равной мере положительно в нравственном плане(они оба - милуют и награждают главного героя Гринева и его невесту), Н.В.Гоголь тоже начал с вполне нормальной, в общем-то, беллетристики("Вечера на хуторе", "Миргород"), но потом сорвался-таки на "критический реализм", на проповедь, и его - понесло...А за ним - и всех прочих... Даже уже в советское время - наиболее крупные писатели(такие, как М.Булгаков, Е.Замятин, Ю.Олеша) продолжали писать в духе накатанного "критического реализма", показывая читателю, что "так жить нельзя".Ничего путного из всего этого получиться не могло.В результате, мы имеем - в политическом и историческом плане - то, чего наша народолюбивая художественная литература отнюдь не хотела.
  Но при этом мы, все же, имеем великую русскую литературу XIX-ХХ веков, признанную во всем мире.Это мировое признание относится, разумеется, - в первую очередь - к художественной мощи русской литературы.Почему же эта неправильная и, в сущности говоря, невежественная русская литература, совершенно неправомерно претендоваавшая на неподходящую для нее роль духовного водительства народом России, оказалась - в своем основном массиве - такой могучей в чисто художественном отношении?Ведь это произошло не случайно.И, скорее всего, причиной этой художественной мощи оказалась как раз ее(русской литературы) гражданская ангажированность и подвижническая странность.В этом и состоит феноменальный парадокс русской литературы.
  Надо сказать, что - вообще говоря - художественная литература как таковая(т.е. - поэзия, беллетристика и драматургия)практически никогда и нигде не являются поприщем для поисков народной судьбы.Ведь это есть часть искусства, цель которого, по тому же Льву Николаевичу Толстому, состоит в том, что "один человек сознательно известными внешними признаками передает другим испытываемые им чувства, а другие люди заражаются этими чувствами и переживают их".Вот и все.То есть, сама вот эта художественная коммуникация между людьми, творящими искусство и потребляющими его, лежит в плоскости чувств, переживаний, а отнюдь не в плоскости знания и понимания окружающего нас мира.Поэтому, литература и не должна претендовать на объяснение мира или на указание путей к его совершенствованию.Она даже не может - в настоящем смысле - судить этот мир, отмечая его несовершенства лишь в плане констанации, художественного свидетельствования.Не более того.Она должна передавать от людей к людям их чувственный, эмоциональный опыт.Вот ее(литературы) специфическая задача.Задача же познания мира и общества, определения путей совершенствования их принадлежит науке, политической философии и т.п.
  Но сама вот эта попытка превратить художественную литературу в инструмент общественной проповеди(даже, повторю, безуспешная, некомпетентная в своем стремлении познать и изменить законы инстории и пути прогресса)сообщает ей (литературе)дополнительную внутреннюю эмоциональность.А значит - еще более активно мобилизует творческий потенциал писателя. И получаются более впечатляющие результаты.Видимо, это и произошло с русской литературой: принявшись не за свое дело, пытаясь объясенить мир и указать пути к его переустройству, она обрела более мощный внутренний импульс в самом творчестве и вышла - в чисто художественном, эмоциональном плане - на более яркие достижения.Ведь это лишь у бездарных, неталантливых творцов агитка всегда получается нехудожественной.Но у них и простое изображение жизни тоже нехудожественно.А у истинного таланта - активная подвижническая направленность только усиливает художественный результат(очевидный пример - Вл.Маяковский с его почти рекламными агитками, которые являют собой поэтические шедевры).Нечто похожее произошло когда-то и с творческим взлетом У.Шекспира. Во всяком случае я, имея профессиональное отношение к театру и драматургии, придерживаюсь версии, допускающей возможность того, что истинным автором пьес "Шекспира" был не актер Шакспер, а философ Фрэнсис Бэкон, который пытался через эти театральные представления конкретно-политически воздействовать на современное ему лондонское общество.И вот эта дополнительная цель, добавляя ему личную, высокоэмоциональную мотивировку, взметнула художественное качество его пьес на особенную высоту.Политической цели автор при этом обычно не достигал, но пьесы получались очень художественные.Эта точка зрения изложена мною недавно в полуэссеистской-полухудожественной книге "Портрет Шекспира, или Личное дело Фрэнсиса Бэкона"(М.:Эра, 2002).Примерно то же, я полагаю, произошло и с русской литературой XIX века.Она не сумела - вследствие относительного невежества своих авторов - указать русскому обществу правильный исторический путь, но зато - благодаря вот этому своему подвижническому порыву - как бы выпрыгнула в феноменальное художественное качество.
  Надо сказать, что и сегодня, в XXI веке, во эта изначальная позиция русской интеллигенции(позиция - в какой-то мере - против власти и за народ) продолжает оставаться актуальной.Это обусловлено, разумеется, продолжающейся бессовестной эксплуатацией этого народа российской правящей элитой.И это ни в коей мере не связано с вопросом о том, поумнела ли за это время русская интеллигенция и в большей ли мере она готова(или пригодна)стать вождем для русского народа сегодня, чем в прошлом.Раз есть условия для недовольства, недовольство будет, а ума остается ровно столько, сколько есть.Правда, некоторое поумнение интеллигенции все же, видимо, происходит, и выражается это во все большем понимании того, что русская литература не должна брать на себя задачи проосвещения народа и указания ему исторических путей.Эта задача должна быть оставлена(или передана) ученым:философам, историкам, социологам, психологам, экономистам и т.д.Эти прблемы - в их компетенции, но не в компетенции художественной литературы: беллетристики, поэзии, драматургии и т.п.
  Но поскольку ученые(философы, историки, социологи и пр.)- это тоже интеллигенция, но только более, что ли, сконцентрированная(как какая-нибудь концентрированная кислота!), то они продолжают выполнять ту же задачу, которую прежде тщетно решала интеллигенция художественная, но другими - более интеллектуальными средствами.И - фактически - в историческом плане надежда только на них.А писатели должны вернуться(да это, видимо, сейчас уже и происходит) к взаимообогащению людей через копилку общечеловеческого эмоционального опыта.Они должны прекратить упражнения по самодеятельной философии.В России, к сожалению, беллетристы и поэты создали традицию какого-то особого морального авторитета писателей("Поэт в России - больше, чем поэт!" - утверждал когда-то Е.Евтушенко), авторитета, связанного якобы с их призванием поучать всех, как надо жить. Очень часто эти "авторитеты" оказываются на поверку дутыми(ибо они не разбираются до конца в том предмете, о котором берутся судить).
 Хотя - психологически - вполне понятно и естественно стремление любого творческого человека как-то улучшить этот мир и эту жизнь, которые представляются ему несовершенными.Любая творческая потенция(отнюдь не только исследовательская, познавательная) реализует себя в преодолении наличного внешнего несовершенства.Для того, чтобы творить, нужно увидеть вокруг себя несовершенный мир.Стало быть, именно несовершенство мира побуждает человека к творчеству. Если бы мир был изначально совершенен, как библейский Эдем, человек, скорее всего, вообще не выработал бы в себе твоческого начала.Это - как Африка, в которой не возникло никаких развитых цивилизаций.Они возникли в более северной и холодной Европе и в гораздо более холодном, чем Африка, южном Китае, где - однозначно - не было природного рая, не было условий земного Эдема. Да и сам человек, как новый этап развития живого, произошел ведь не в комфортных, а в наиболее сложных и трудных для жизни условиях.
  Но это, конечно, не значит, что прогресс человечества и рост его благосостояния автоматически и неизбежно обрекают людей на потерю вот этого творческого импульса где-то в перспективе.Раз начавшись, творческое стремление не может остановиться.Оно само находит для себя все новые и новые поприща.В перспективе оно выйдет(как, вспомним,и предсказывал уже давно незабвенный К.Э.Циолковский)за пределы Земли, а затем и за пределы Галактики.
 Впрочем, пока еще и на Земле слишком много несовершенного.
  Просто мы, люди, должны понимать, что обостренно развившееся именно в России чувство интеллигентской позиции(т.е. - позиции непримиримости к несовершенству и несправедливости мира)является, на самом делк, изначально всечеловеческим чувством, порождающим в нас всякий творческий импульс.Но - кроме этого побудительного чувства - нам дан еще и разум, без участия которого любое действие обречено на провал или, что еще хуже, на уродливое извращение.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1)Мне приходилось слышать, что некоторые люди, явно принадлежавшие к научной или художественной элите, стыдились названия "интеллигент" и отвергали его(как - по слухам - Л.Н.Гумилев).Для них это обозначало именно "недоучку" и неквалифицированного "борца" за права простых людей.Я допускаю, что для Л.Н.Гумилева слово "интелигент" могло называть как раз тех чекистов, которые убили его отца, а самого Льва Николаевича годами держали в тюрьме и в лагере(все - ради мнимых интересов этого самого "простого народа").

2)Интеллигенты, поверив в "марксизм", обожествили пролетариат(не понимая, что он, как быдло, способен в своем социальном действии только разрушать).А они сотворили из него идола.В этом смысле, любопытна метаморфоза М.Булгакова: создав свое "Собачье сердце", он, с другой стороны, разрушает этот идол пролетариата(через образ Шарикова), но с другой стороны - он продолжает выступать, как "критический реалист", протестуя против власти, т.е. - теперь - пролетарской диктатуры.

3)Конечно, это противопоставление России и Запада нельзя абсолютизировать:на Западе тоже встречались(особенно в периоды, предшествовавшие буржуазным революциям)элементы такой влот народолюбивой интеллигетности:вспомните, хотя бы, прозвище того же Марата - "друг народа".Или - предвосхитившие Достоевского, сострадательные к "униженным и оскорбленным", романы Диккенса. Но все же - из-за несопоставимой пропасти, которая разделяла "верхи" и "низы" на Западе и в России, масштабы вот этой интеллигентской мобилизованности почти всей литературы были существенно различны.Но если бы между ними вообще не было ничего общего, новая русская литература не получила бы тотчас же в Европе такого бурного резонанса.