Литклуб

АБРАМ КРАЦЕР

"ДЕНЬ ЗАЩИТНИКОВ ОТЕЧЕСТВА" - 2006

    В празднике, который приходится на 23 февраля все же несколько больше смысла, чем в некоторых других, введенных в новой России за последнее время, но и он, как мне кажется, изживает себя.
     Уже нет государства и армии, для которой праздник был придуман в тридцать восьмом году прошлого века, как и людей, с гордостью повесивших на грудь медаль из белого металла с латинской цифрой "ХХ", в память о первой славной победе Красной Армии 23 февраля 1918 года. Но, как стало известно через исторически весьма непродолжительное время, этой победы в тот день тоже не было. Для того, чтобы этот праздник имел какой-то смысл в наше время, придумали ему другое название: "День защитников отечества".
     Доживают свой век ветераны той армии, в жизни которых самым ярким событием была отечественная война и победа. А рядом с ними все мужское население СССР, в том числе, родившихся после развала этой страны, тоже отмечают этот день. Хотя для них служба в армии постепенно из "почетного долга" стала тяжкой повинностью. Кто, как не мужчины должны защищать свое отечество! И женщины охотно принимают участие в этом празднике, тем более, что через две недели грядет как бы симметричный ему, такой же странный праздник "8 марта - женский день", который немыслим без мужчин. Думаю, что и этот праздник еще не из прошедшего времени.
     Однако, в день 23 февраля я тоже ощущаю себя защитником отечества. Формально у меня имеются все основания для этого : медаль "За победу над Германией" и ряд других юбилейных медалей по этому поводу. Моя жизнь сложилась так, что с ноября 1943 по май 1951 г. я служил в Красной - Советской армии. Это большой срок. Но я не стал профессиональным военным, хотя и закончил военное авиационное училище.
     Годы жизни человека от 17 до 25 лет можно вполне назвать "определяющими". Это годы учебы, становления характера, приобретения каких-то устоев, выбора жизненных путей и друзей. Для многих ныне живущих молодых людей потеря двух или трех лет на армейскую службу в этом возрасте - крах всех их жизненных планов, катастрофа, и я их понимаю. Но в мое время я, как и многие миллионы моих сограждан в вой срок уходили служить в армию. Шла война, выбора не было. В армии, по приказу из меня - школьника за три месяца сделали командира стрелкового отделения. Я даже успел покомандовать этим отделением недели две или три в маршевой роте. Очередным приказом меня отправили не на фронт, а в военное авиационное училище. Следующим приказом, хотел я того или нет, я оказался в ГВФ, почти на гражданке, в Чите(к этому времени война на Западе закончилась). Полтора года я летал борт-радистом над просторами Сибири и Дальнего Востока. В конце 1946 года меня, вместе с группой других военнослужащих, очередным приказом передали из ГВФ в ВВС, отправили в Иркутск, на какой-то сборный пункт. Снова жизнь на территории огороженной забором, в казарме, на нарах, за проходной, откуда выйти почти невозможно. Для того, чтобы мы не сошли с ума - изучение уставов. От такой службы в армии я уже отвык в ГВФ. Но, как бы то ни было, эта военная служба продолжалась в авиации. Хочется привести известную в то время поговорку : "где начинается авиация - кончается порядок".
    Недели через две нас из Иркутска эшелоном повезли под Владивосток. Недолгий карантин, и через пограничный пункт Краскино, у залива Посьет, отправили в Корею. Не помню, пешком ли мы перешли границу, или нас перевезли на машине, но за границей, на корейской ж/д станции нас ждал не эшелон, а вагон пассажирского поезда, хотя и весьма отличающегося от всех, которыми мне до этого приходилось ездить... Это был корейский поезд, с сидячими местами, на которых мы и ехали почти сутки до пункта назначения - города Хедзио.
     Изредка за окнами вагона виднелось море, но чаще поезд нырял в тоннель или мачался по глубоким ущельям. По выходе из ущелья, открывались удивительной, невиданной красоты пейзажи. Тающие облака, над одинокими деревьями на скалах, переходящие в туманы, из которых изредка выглядывали диковинные силуэты пагод, прикрытых многоэтажными крышами. И еще что-то, доселе невиданное и красивое.
     Зима постепенно отступала. На остановках, когда стихал шум поезда, в вагоне слышался совершенно незнакомый, но весьма мелодичный говор других пассажиров. К вагонным окнам подплывали огромные подносы, уставленные коробочками, в которых рядом с горкой белого отварного риса, лежало еще что-то, непонятное, красновато-коричневого цвета. Пассажиры открывали окна, бросали деньги на подносы, брали коробочки и бойко съедали их содержимое. Поезд трогался и только тогда можно было увидеть людей, едва удерживающих эти подносы на головах.
     Я мало писал в воспоминаниях о Корее. Авиационная часть, расположенная под городом Хейдзио, (как потом выяснилось, это японское название Пхеньяна), в которой я продолжал службу в должности механика по радио-электрооборудованию самолетов, прилетела в Корею осенью 1945 г. и приземлилась на японском аэродроме. К моему приезду в первые дни 1947, японские самолеты еще стояли в ангарах. Наши летчики и механики жили в тех же казармах, где размещались японцы, и в увольнение мы ходили по тем же местам, куда до нас ходили японцы. И несчастные корейцы встречали и привечали нас так же, как японцев и по японским обычаям. Да и красоты природы Корейского полуострова, омываемого с востока Японским, а с запада Желтым морями, ничем не уступали японским. Постепенно я к ним привык, как и к сури - некрепкой мутноватой рисовой водке и прекрасной закуске ким-чи, которая ни у каких корейцев в Москве не продается.
     К лету наш истребительный полк ПВО перевели в городок на самой 38-ой параллели, по которой позже прошла граница между Северной и Южной Кореей. Аэродром наш, бывший японский, располагался на берегу моря. Перейдя взлетную полосу, набранную из прилегающих друг к другу металлических пластин, оказываешься на плотном, накатанном приливами и отливами, широком, протяженностью в несколько километров, песчаном пляже синего Желтого моря. Зачастую, моря уже не видно, только на горизонте, угадывается полоска, где соединяются небо и море, и по фигуркам людей в дали можно догадаться, что начался отлив и они уйдут вслед за уходящей водой, собирая все, что она принесла с собой. Я тогда верил, что мы принесли этим людям свободу, освободили от японских захватчиков, не понимая, что в придачу мы им дали еще Ким Ир Сена и гражданскую войну. И они привыкли к нам. При встречах уже не сдергивали шапки и не кланялись, как перед японцами. Незадолго до начала корейской войны, в конце 1949 года нас вернули в Россию, заменив китайцами. Я закончил службу в том же авиационном полку под Комсомольском на Амуре в 1951 году. Перед демобилизацией мне предлагали остаться в армии с присвоением офицерского звания, но у меня хватило воли отказаться.
     Так сложилась моя биография "защитника отечества" Задумываясь над прошлым, я никогда не считал годы службы в армии вырванными из жизни. Всякое бывало - и плохое, и хорошее, но того, о чем вспоминается с добрым чувством, даже с благодарностью, было несравнимо больше. Многое я бы так и не узнал, и не увидел в своей жизни, если бы не армейская служба.
     Но почему вдруг воспоминания о Корее? В прошлом месяце я был в кино. Захотелось посмотреть "Мемуары гейши" - один из главных претендентов на премию "Оскар" этого года. Фильм меня не разочаровал, он напомнил мне некоторые фрагменты моей далекой молодости, забытые, казалось бы, навсегда. Сидя в удобном мягком кресле кинотеатра "Ролан" я с удовольствием узнавал прекрасные корейские(японские) горные и морские пейзажи. Прислушивался к когда-то знакомому шуму бесконечных дождей, как будто небо разверзлось над теснотой узких улочек японского города, едва освещенных желтыми и красными пятнами света, падающего от фонарей, висящих у входа в жилища или витрин чайных домиков. Мне казалось, что я уже видел эти узоры на раздвижных дверях, на полупрозрачных ширмах витринных окон, на шелковых кимоно женщин с причудливыми прическами и кукольными лицами. Я, конечно, об этом читал, и видел разные иллюстрации из японской жизни, но, глядя на экран, я возвращался в свою далекую молодость, на улицы Хейдзио или Синги-Сю, или других маленьких городков, заглядывал в маленькие ресторанчики, где стены украшены маленькими плакатами и цветными иероглифами. Сквозь них призывно смотрят удивительно красивые женщины, затянутые в кимоно, с роскошными веерами в изящных ручках. Мне не приходилось видеть таких женщин в то время, но решетчатые раздвижные перегородки в комнатах, низкие столики, вкус подогретого саке, в керамических чашечках, я как бы почувствовал вновь.
    Фильм снят по бестселлеру Артура Голдена "Мемуары Гейши", кстати недавно изданному у нас на русском языке. Продюсер Стивен Спилберг. Режиссер Роб Маршал. Актеры - японцы, китайцы, американцы. В роли главной героини Нитты Сайюри китаянка Чжан Зийи. Фильм снят в Лос-Анджелессе, где был специально построен деревянный Киото тридцатых-сороковых годов прошлого века. Таких городков уже и в Японии нет. Но природа, пейзажи определенно японские.
     Коротко о содержании фильма из рекламного буклета : "Девочку из бедной семьи отдают в услужение в дом гейш. С годами Сайюри познает все таинства этой профессии, достигает совершенства в своем искусстве. Самые влиятельные мужчины становятся ее пленниками. Но в ее сердце живет любовь к тому, над которым ее чары не властны. Фильм о загадочной жизни, дверь в мир, где женщинам нельзя иметь желаний, у них не может быть выбора". К этим словам я бы еще добавил, что это фильм о женском соперничестве, о секретах причесок и украшений, о рисунках и узорах на кимоно или деревянной обуви. Надеть кимоно без посторонней помощи очень непросто. Кимоно сильно стесняет движения, и походка делается необыкновенно грациозной, а вид - исполненный покорности. Быть гейшей большое искусство. Очень красивый фильм.
     Его стоило посмотреть хотя бы для того, чтбы всколыхнуть в душе такие теперь далекие воспоминания моей молодости.
     А что касается "Дня защитника отечества", то для меня он навсегда остался Днем Красной или Советской Армии. Сегодняшняя армия мало похожа на ту, в которой я служил. Не только потому, что были другие самолеты и танки... Люди были другими, терпимее, может быть, добрее. Возможно, они были в массе своей более образованными, у них было меньше предрассудков, их интересы и цели чаще совпадали. Они не знали слова "дедовщина", которое сегодня на слуху у всех, что никак не соотносится со словами "Защитник Отечества".