Литклуб

  АНАТОЛИЙ КРИЧЕВЕЦ

***

Разлюли-малина конец июля.
По мосту через пересохшую реку
Из последних сил ползет электричка,
Человечьим голосом шепчет - жарко.

Пассажирки с выпученными глазами
В легких платьях minimum minimorum
Еле терпят даже такую малость,
Потому что в окна - ветер Сахары,
Потому что время летит, как ветер,
И терпеть осталось, увы, недолго.

Иван-чай доцвел до самых макушек.
Разлюли-малина конец июля.

***

Это лето, едва началось, свернуло на осень,
Напустило туманы, мелкий дождик и морось,
Слишком теплые, чтоб огорчить тебя и расстроить,
Но такие долгие - как не понять намека?

На садовых качелях как раз в середине лета
Мы сидели обнявшись не жарко, но с тонкой привычкой,
Как обычно, легко болтали о том и об этом,
О простом и серьезном - легко, - как обычно.

В белом платье твоем a la Greece позапрошлого века
Среди парковых статуй, где арфы, Пегас и Пушкин,
Ты смотрелась музой, парящей рядом с поэтом,
Вдохновляя поэта полуоткрытой грудью.

Я кричал спасибо тебе и мудрому Богу,
Не снимая рук с намагниченного колена,
А над нами птицы сговаривались к перелету,
Не дождавшись конца этого странного лета.

***

Задумчивая прель осенних листьев
Туманные видения прохожих
Из темноты всплывает переулок
Как будто декорация в театре
На первом плане банк, фонарь, аптека
Решетка, бутафорские деревья
А задник с электрической луною
Едва виднеется в кисейной дымке

На авансцене шаркают подошвы
Стучит глюка по камню тротуара
Звенят ключи - и каждый звук как будто
Послание внимательному слуху
От постановщика туманной сцены

Ничей листок спускается на землю
Ему навстречу тень из антимира
Бесшумный взрыв секунду морщит лужу
И в тот же миг взволнованная птица
Срывается с карниза в темноту

А дальше шорох, шелест, снова шорох
Негромкий смех и голос ниоткуда
Всего два слова : Мне пора. О, да!
И мне давно пора - покоя просят
И сердце, и натруженная память
Кривоколенный этот переулок
С его кривооконными домами
Решетка, бутафорские деревья,
Фонарь, аптека и гниющий лист.

***

Утро не принесло ни тепла ни света
Под каблуком стеклянно хрустели лужи
Редкие листья кувыркались по ветру
Пробиравшему до костей и глубже

Грустно желтеть и вянуть на мокрой ветке
Падать и гнить под ногами осенней прелью
Что это значит? - крикнешь - да нет ответа
Но в безнадежности, право, есть своя прелесть

Вот и вздохнешь с облегченьем, когда увидишь:
Мягкие хлопья белят ржавое поле
Или когда душа с воробьиной прытью
Из ненужного тела вспорхнет на волю

***

Под дощатым настилом о чем-то хлопочут волны,
Шевеля отраженьем, как плавниками рыба,
Проплывает кораблик по гладкой спине залива,
Оставляя морщины на безупречной коже

В полосе прибоя бутылки от кока-колы
Кувыркаются вместе с обломками пенопласта,
Под водой хорошо различимы морские твари,
Так что можно не отрываясь смотреть часами

Севастополь, море, Артиллерийская бухта.
Воробьи собирают крошки прямо с тарелок.
Подплывает официантка в ничтожной юбке -
Пятьдесят "Борисфена" гостю из Гипербогеи

Человек в униформе не торопясь уносит
Обстановку летних кафе, оголяя пристань.
Севастополь, Артиллерийская бухта, осень.
И опять наступает время артиллеристов.