ВЛАДИМИР ГЕРЦИК
БРОДЯЧИЙ СЮЖЕТ
Посвящение
Ура, Шекспир! Пусть раздадутся вновь
Кровавые аплодисменты смерти,
Взлетай на небо, клюквенный сироп!
И размалюй наш бледный потолок
Божественной игрой предназначенья,
Чтоб веселей карабкались на стенку
И бились головою в потолок.
Пролог
Я коршун Ричарда крыла
Живу на чердаке
И за костлявые дела
Меня убьет пастух
И будет камень каменеть
И будет камневать
И будут черные плеча
Лететь через седло.
Я алый голубь из ручья
Живу над головой
И быстрым утром из ружья
Меня убьет пастух
Прощай, угрюмое ружье
Я в этом небе не повинен
И нет моей вины в земле
И нет вины в моей земле
1.
Триремы черные несли нас
На брега бедственны уступы,
Как будто черные маслины
Летели в гибельные зубы.
И я сказал, не глядя в море,
"Какой еще тебе Елены,
Когда, повержены, мы вскоре
Затворим вежды воспалены? "
Ты был паскудою упрамым,
И мы пришли не от Пергама,
И на выспрашивал Гомер
Про наши подвиги у мамы.
Но поседел
Посейдон.
По сей день
Помнит он про этот день.
2.
Беги, беги! Ужаль коня
Нагайкой, чтобы степь дрожала!
Вали! У Чертова Плетня
Уже ударили кинжалы,
И пена бурая сбежала,
Вдвойне героев сатаня.
Лети, наездник, громыхай,
От сих убийственных кампаний!
Одна нога уже в капкане,
Упрись другой и выдирай!
А что останется, пускай
Лакает сумрачное пламя.
Держись! От твоего клинка
Летят тела, взлетают тени.
Но тщится каждая рука
В бреду последних заблуждений
Стащить на землю седока.
О, как земля близка!
3.
Тропой угрюмой и крутой
К реке спускался он.
Кусты колючею рукой
Хватали с двух сторон.
И лишь погони хриплый лай
За горою догорал,
Да билось небо умирающим костром.
Но вот блеснула впереди
Бессвязная вода,
И отлетела из груди
Расправа и беда.
Овна краткие следы
Обрывались у воды,
Да шли струи без обещанья и следа.
Горою вспыхивала тьма,
Срывая черный газ,
И птица горлые слова
Роняла в берега.
Что им делать в этом доме?
Что им делать здесь?
Безумны игры их в коричневых домах.
4.
Се серый волк, подъявши зубья,
Летит, охотами зазубрен.
И соки обеспеченных завров
В струях лютеющей фигуры.
И волкодарная тропа -
Она же прыгает над грузными корнями -
На очертания скупа,
Кривеет за хвостами,
За корчами-кустами
Побои черных лап, лап,
Язык горит злорад
И злонамерен весьма.
5.
Когда в порыве дикой злобы
Зверюг жестокий обложил леса,
Над снеговой его берлогой
Цветок любви беспечной завился.
И в дебрях пропитания не встретив,
Голодный зверь пожрал любовный злак,
И в муках Беатриче родилась
Из пепла, или пены, или глины.
И суждено зачать ей не от Данта.
А нам страдать придется непонятно.
6.
Земная тень на голени легла,
Качнулись два черешневых ствола,
И струи черных сосен поперек
Раскатисто упали на песок.
Уже июнь, и пенная луна
Качается, колчанами звеня
На быстрой, переменчивой горе.
Меняются отары на воде.
И ты остановилась на краю.
7.
Смирение - наука королей.
И лишь когда не в плахе кровь остыла,
Я погрузил тоскующие руки.
И кровь была водою мне и мылом.
Сухие сосны падали без стука,
И, тихие, стояли города.
Но, где в окошке светлая слюда,
Глаза, еще беспечные, играли,
И, веселя живое полотно,
Бушующие волосы стекали
И ахали водою смоляной.
Не этими ли зыбкими волнами
Идет мое желание и знамя?
8.
Мы - бешенный песок,
Миру брошенный в глазок.
Нас
Белая блесна
Заманит в уголок,
Затянет наутек,
Но сперва поударяет под дыхалочку,
Да под ложечкой, шалунья, пососет.
Эпилог
Неподалеку кишлака
Шакалы ели ишака.
Над ними, первая в звездах,
Луна Востока воссияла,
Стеля прозрачным опахалом
Прохладу Севера в песках.
Луна, Луна! Скажи, давно ли
Мой окровавленный ишак,
Свободной грудию дыша,
В боку не зная рвущей боли,
Шагал на утренней заре
По изумрудной Бухаре?
Болтался коврик не спине,
На нем узбек сидел в чалме.
Давно ль он в в хлопковом совхозе,
Пузырь под кустик изолья,
Ел поэтические розы,
Слегка внимая соловья?
Зачем, зачем мой юный друг
Отдал шакалам свой досуг?
Зачем божественный фиал
Шакал лукавый расплескал,
Росток невинный сокруша?
И прошептал поверженный ишак :
"Бессмысленно судьбы веретено,
Запутанный клубок воспоминаний,
Печали холодящее вино
Синеет а отуманенном стакане.
Напрасно все, и странно, и давно..."
