Анна Масс
Зимние каникулы
От кого-то слышала или читала, что девушки к шестнадцати годам хорошеют. Значит, оставалось три с небольшим месяца, но видимых изменений к лучшему пока не было.
На днях шла по Кривоарбатскому. Кто-то тронул меня за косу. Я обернулась и увидела совершенно незнакомого довольно старого гражданина. Он сказал:
- Я думал, что у девушки с такой косой - лицо мадонны. К сожалению, я ошибся.
Обогнал меня и пошел впереди.
- Индюк тоже думал! - сказала я ему в спину.
- Извините! - ответил он, обернувшись.
Я зашла в какой-то подъезд и засунула косу под шубу. А дома заперлась в ванной и долго ревела. Особенно почему-то обидно было, что он извинился.
Несколько дней мы всем классом оставались в школе после уроков, делали праздничную стенгазету в стихах, нанизывали кусочки ваты на длинные нити, вырезали из бумаги снежинки. Настроение у всех было приподнятое, потому что на Новогодний вечер к нам были приглашены мальчишки из тридцать шестой школы.
Сначала, как всегда, был довольно унылый концерт самодеятельности, а потом завели патефон и начались танцы. Конечно, большинство девчонок танцевало "шерочка с машерочкой", а большинство мальчишек подпирало стены, но несколько пар танцевало по нормальному. От Ёлки не отходил один, тощенький, с пробивающимися усами и бакенбардами. Я завидовала - Ёлкиной фигурке, ямочкам на щеках, а особенно той свободе, с которой она общалась с этим своим новым ухажором. Ее и другие приглашали, оттирая этого.
Я стояла у стены в группе девчонок, которых не приглашали. Мы смотрели на танцующих, отпускали язвительные замечания и старались показать, что мы и не хотим, чтобы нас приглашали, что нам и без этого так весело, что веселее и быть не может.
Иногда в перерывах между танцами Ёлка подходила ко мне и спрашивала:
- А ты чего не танцуешь? - Хотя прекрасно понимала, что я не танцую, потому что меня не приглашают. Я отвечала:
- Неохота.
- Тогда я тоже не буду, - говорила Ёлка, проявляя дружескую солидарность.
Начинался танец, и сразу к нашей группе подходил этот ее усатый Сережа или еще какой-нибудь мальчишка и приглашал Ёлку.
- Ой, ну прямо отдохнуть не дают! - кокетничала Ёлка и победоносно уплывала в танце, а я снова язвила и смеялась, хотя мне хотелось забиться куда-нибудь в темный угол и страдать.
Поставили мое любимое танго "Брызги шампанского". Ко мне подошел Сережа:
- Разрешите вас пригласить.
Наверное, это Ёлка проявила участие. Стал бы он меня приглашать, если бы она его не попросила.
- Я не танцую! - ответила я.
(Не нужны мне ее подачки!)
- Почему? - удивился он.
- Не хочу!
Он пожал плечами и пригласил стоящую рядом Нинку. Та покраснела, одернула платье и пошла с ним.
Я постаралась незаметно выбраться из зала. Могла сделать это и открыто, никто бы не обратил на меня внимания.
Поднялась по лестнице на третий этаж, подошла к двери своего класса с табличкой "9-А", зажгла свет и вошла. Села на учительский стол и стала болтать ногами. На столе лежал кусочек мела. Я взяла его, подошла к доске и написала: "Никита". И тут же стерла.
В Никиту я влюбилась летом, в Плёскове. Вернее, в Плёскове он мне только очень нравился, а поняла я, что влюбилась - в октябре, на дне рождения Мишки Горюнова. Никита жил в Кривоарбатском, вот почему я и моталась чуть ли не каждый день после школы по этому переулку. Мечтала его встретить. Сочиняла фразы, чтобы произвести на него впечатление остроумной и независимой. Только вряд ли он стал бы со мной терять время. Он убежден, что я дура. Все мальчишки, наверно, думают, что если девчонка некрасивая, значит, она дура. А вернее всего, они вообще ничего о них не думают. Просто не замечают, и всё.
В коридоре послышались шаги. В класс вошли Ёлка и упитанный мальчик в курточке на молнии.
- А что ты тут делаешь? - спросила Ёлка.
- Танцую па-де-грасс с Анатолием Данилычем, - ответила я.
Ёлка захохотала.
- Это Димка, - обьяснила она мне. -
Представляешь, он этим летом тоже отдыхал с родителями в Дубултах! Только они в июле, а мы в августе. Не совпали во времени!
- И, однако ж, от судьбы не уйдешь! - сказал Димка.
- А на эти каникулы нам с Анькой достали путевки в Вороново. Мы завтра едем. А ты, случайно, не едешь?
- Случайно, нет, - ответил он.
- Ну, ладно, я пойду, - сказала я. – У меня еще вещи не собраны.
Я шла по коридору и представляла, как они стоят и ждут, пока затихнут мои шаги. А как только шаги затихнут, Ёлка будет с этим толстым Димкой целоваться.
Лыжня была крепкая, раскатанная, так и блестела на солнце. Я шла впереди, Ёлка - сзади. Мне хотелось побыстрее, но Ёлка то и дело окликала меня. У нее были какие-то неполадки с креплением. Приходилось останавливаться и ждать. Лыжня огибала кромку леса, ветви елей опускались под тяжестью снега. Заденешь нижнюю ветку - и тебя обдает веселый снежный дождь. Давно я не вдыхала такой чистый морозный и солнечный воздух. Так глубоко дышалось, так вольно двигалось, будто меня из тесной клетки выпустили на свободу.
Нас кто-то догонял на лыжах. Я обернулась и увидела двух мальчишек из дома отдыха. Высокого я еще утром в столовой заметила. Обратила внимание на его спортивную фигуру и детское, простоватое лицо. Второй выглядел повзрослее, в очках. Они поравнялись с нами, и пошли рядом, по целине.
- Что вы ползете?- сказала я. – Давайте вперед.
- А мы быстрее не умеем, - ответил высокий.
Конечно, врал. Просто им хотелось завязать с нами знакомство.
С нами! С Ёлкой, конечно, не со мной же.
Ёлка сразу оживилась и стала болтать. Откуда только у нее находились темы? Я, например, никогда не знаю, о чем говорить с мальчишками.
- Вы не узнавали, здесь есть библиотека? - обратилась она к высокому. - Я взяла с собой "Мадам Бовари", но уже заканчиваю. А вы читали что-нибудь Флобера?
- Ничего не читал, - признался высокий.
- Я "Саламбо" читал, - ответил очкарик.
- Ой, что вы! - Ёлка пропустила мимо ушей ответ очкарика и обращалась только к высокому. - А хотите, я вам дам почитать "Мадам Бовари"? Мне одну главу осталось дочитать. А вы не знаете, здесь бывают танцы? Кстати, как вас зовут?
- Володя, - сказал высокий. - А его - Саня.
- А меня - Елена. Но мне больше нравится, когда меня зовут Ёлкой.
- А почему ваша подруга такая кислая? - спросил Володя.
Я повернулась к нему и мрачно ответила:
- Лимон съела без сахара!
Ёлка захохотала.
Похоже, своим присутствием я мешаю ей завлекать этого Володю. Я прибавила шаг и свернула на лесную просеку. Что мне до них, в конце концов?
Володя догнал меня и предупредил:
- Там гора.
- А вам-то что?
Гора оказалась крутая, раскатанная. Володя и его спутник съехали. Ёлка сказала:
- Я не сумасшедшая! - и стала отстегивать лыжи.
Мальчишки стояли внизу, в сторонке, и смотрели на нас.
Я подошла к самому краю. Ух, какая крутизна! Нет, боюсь.
Вдохнула поглубже, задержала дыхание и - оттолкнулась палками.
В первую секунду были только ужас и изумление - как это я решилась?! А потом такой восторг, какого я еще никогда в жизни не испытывала. Ветер свистел, снежные иголочки впивались в лицо. Ушанка слетела с головы.
Лыжи несли меня прямо на маленький трамплин. Я зажмурилась.
… Ко мне подъехал Володя. Протянул ушанку.
- Чего ж ты коленки не согнула перед трамплином?
Я поднялась и стала отряхивать с себя снег.
- Не ушиблась? - спросил он, помогая мне отряхнуться.
- Ни чуточки, - ответила я. - Не мешай, сама отряхнусь.
- Я в Сокольниках катаюсь, - сказал он. - А ты где?
- На Девичке, - ответила я. - Но с таких гор - никогда еще.
- Давай еще раз, хочешь? – сказал он.
- А вот и я! - сказала Ёлка. Она сошла с горы сбоку, по пологой части, держа лыжи на плече, а теперь кинула лыжи на снег.
- Володька! Пойди-ка, помоги! Не умею я обращаться с этими креплениями!
Володя подошел, опустился перед Ёлкой на одно колено и стал пристегивать ей крепления.
Я смотрела на них с презрительной усмешкой. Королева и ее верный рыцарь. Нет, но как это у нее так получается?!
Володя поднял голову и сказал мне:
- Ты пока взбирайся. Я сейчас.
- Очень надо! - сказала я.
- Я тебе покажу, как правильно держать корпус.
- Сам сначала научись держать свой корпус, - ответила я.
После обеда я поднялась в палату и легла на постель. Вошла Ёлка. Напевая, села к зеркалу и стала подправлять брови специальной щеточкой. Они у нее были широкие, густые и сходились на переносице как у восточных красавиц. Вообще-то, если строго подходить, она не была красавицей, но что-то в ней такое было, чего во мне не было, и что притягивало к ней мальчишек.
- А я сейчас с Володей разговаривала, - сказала Ёлка со значением.
- Ну и что?
- Ничего. Как он тебе?
- Абсолютно никак!
- А, по-моему, очень даже. Мы с ним гулять идем. А после ужина - на танцы. Ты пойдешь?
- На танцы? Даже не подумаю.
- Знаешь, почему тебя мальчишки не приглашают? - сказала Ёлка, возясь с бровями. - Потому что ты очень зажатая. А им кажется, что ты высокомерная. Они боятся к тебе подойти.
- И вовсе не поэтому, - ответила я.
- Отчасти поэтому.
- Вот именно, что отчасти. И вообще, я не хочу говорить на эту тему.
Ёлка пожала плечами и улеглась на постель со своей "Мадам Бовари", а я пошла в читальный зал и села в угол с журналом "Смена".
Ёлка нашла точное слово - зажатая. Но что мне делать, чтобы разжаться и вести себя с мальчишками так же непринужденно, как она?
Может быть, это смешно, но сегодня на лыжной прогулке мне показалось, что я чем-то приглянулась Володе. Но нет, чудес не бывает. Должно быть, в эту минуту они уже встретились у подъезда, и Ёлка говорит своим повелительным голоском: «Дай руку! Скользко же!»
Скрипнула дверь. Я подняла голову и увидела, что в читалку входит Володя. Он подошел к моему столику и сел рядом.
- А я тебя ищу, - сказал он. - Пойдем, погуляем?
- Ты же с Ёлкой договорился!
- Ничего я не договаривался. Это она предложила, а мне с тобой хочется.
Врет! Разыгрывает!
А если не врет?.. Если не разыгрывает?
- Ну, что ты тут? А там парк! Пошли, а?
Я снова почувствовала себя на вершине горы.
Может, отцепить лыжи и осторожненько сойти вниз?
- Пошли, - сказала я Володе.
В первую секунду были только ужас и изумление - как это я решилась?! А потом - такой восторг, какого я еще ни разу в жизни не испытывала.
После завтрака мы уходили на лыжах к дальнему полю, отдыхали в высоких скирдах, похожих на заснеженные усеченные египетские пирамиды. Один раз заблудились, пропустили обед, вернулись в сумерках, ужасно голодные. После этого стали брать с собой хлеб из столовой. Он казался необыкновенно вкусным на морозе. А вечером мы садились в самый последний ряд кинозала и ждали, когда погаснет свет. И тогда, помедлив минуту, Володя обнимал меня за плечи. Я чувствовала правой лопаткой как сильно бьется его сердце. И мое билось так же. Он касался губами моих волос, виска, горящей щеки. Мне было совершенно все равно, что там происходит на экране, да я бы и не увидела ничего без очков из последнего ряда. Очки у меня со дня приезда валялись в тумбочке.
- Знаешь, что мне сегодня сказала тетя Маша?
- Какая тетя Маша?
- Подавальщица в столовой. Она сказала, что я выбрал самую симпатичную девочку из всего дома отдыха.
- Ну да!
- А чего? Я и сам это знаю.
- Ты очень опираешься на палки. Попробуй съехать без палок.
- Боюсь!
- Не бойся! Начнешь падать - я тебя поймаю. Ну, раз, два, три!
- Ну вот... Я так и знала. Сильно я тебя?
- Знаешь, когда ты съезжала, у тебя такие были глаза... Огромные-огромные... Испуганные... А у тебя есть в Москве телефон?
- Тебе же не на чем записать.
- Ничего. Ты скажи, я запомню.
- Да ты законно танцуешь! Почему ты сказала, что ненавидишь танцы?
- Раньше ненавидела.
- Почему?
- Не скажу.
- Странная ты девчонка. Ты мне ужасно нравишься.
Полет продолжался, и я уже не боялась, что упаду, разобью нос, и все будут надо мною смеяться. Девочки смотрели на меня с уважением, потому что я нравилась самому интересному мальчику во всем доме отдыха. Я чувствовала на себе заинтересованные взгляды других мальчишек, и смело отвечала на эти взгляды. Я больше не была зажатая.
- Хочу тебя предупредить, - сказала Ёлка. - Вы ведете себя слишком открыто. О вас говорит весь дом отдыха.
- Ну и пусть говорит.
- Знаешь, ни к чему хорошему этот твой роман не приведет. У меня все-таки больше опыта...
- Ты ханжа, - сказала я.
Ёлка обиделась.
- Он страшно тупой, этот твой Володя, - сказала она. - Я даже не понимаю, о чем с ним можно разговаривать. Саня в смысле интеллекта в сто раз выше. Их даже рядом нельзя поставить. Он всего Арагона читал!
Наступил последний вечер. Был прощальный ужин, потом танцы, а потом мы оделись и вышли в парк. Было тихо и морозно. Полная луна светила. Снег был мягкий-мягкий, хотелось бухнуться в него и лежать, раскинув руки.
- А ты уже с кем-нибудь целовалась?
- Нет.
- И я нет.
Он повернул меня лицом к себе и положил мне руки на плечи.
- Не надо! - испуганно сказала я.
- Мне очень хочется.
- А мне нет!
(Не верь, мне тоже очень хочется, только я жутко боюсь).
- Почему? - спросил он огорченно.
(Да ты не спрашивай, ты поцелуй!)
- Потому! - ответила я. - Принципиально.
Он опустил руки. Кажется, и ему эта вершина оказалась высока.
- Иногда можно и не быть такой принципиальной, - сказал он.
Мы повернули к дому. У подъезда Володя сказал:
- Ты замечательная девчонка. Ты...
Я ждала, что он скажет что-нибудь такое же прекрасное и важное. Но он только сказал:
- Так я тебе в Москве позвоню.
А в Москве вдруг что-то разладилось. Я даже не смогла уловить момент, когда кончилось ощущение полета. Вроде, все было почти как раньше. Володя звонил мне, мы встречались у метро Кропоткинская, шли по Гоголевскому бульвару, покупали билеты в "Художественный", в последний ряд, сидели, обнявшись... Но что-то ушло. Я все чаще говорила маме:
- Если позвонит Володя, скажи, что меня нет дома.
Что случилось? Он же ничего мне не сделал плохого. Я видела, что попрежнему ему нравлюсь. Но как-то мне с ним стало не о чем говорить. Читал он мало, стихи презирал, театр не любил.
- А что же ты любишь? - спрашивала я.
- Тебя люблю, - отвечал он, но это уже не кружило голову, как будто он дарил мне прочитанную мною книгу.
Может, причина и не в том, что он не читал Флобера. Я и сама не сумела одолеть "Мадам Бовари", малодушно перескочив через середину сразу в конец.
Володя о т с л у ж и л мне, вот в чем причина.
Тщеславие мое было удовлетворено - уже оба девятых класса знали, что я «гуляю» с мальчиком. А главное: если я ему нравлюсь, значит, я вообще могу нравиться мальчишкам. Даже тем, которые мне самой нравятся.
Он продолжал мне звонить, и у него был грустный голос, когда он предлагал: «Давай сегодня встретимся?»
- Мне заниматься надо! - отвечала я. - У нас завтра сочинение!
- Но, может быть, вечером, попозже?..
Иногда я уступала, и мы гуляли, но эти прогулки были для меня как нудная повинность. Мне стало с ним неинтересно, вот и всё!
Наконец, в ответ на его очередное приглашение пойти погулять, я сказала:
- Пойми, я больше в о о б щ е не хочу с тобой встречаться!
- А я очень хочу, - ответил он.
- Послушай, у тебя есть хоть капля мужской гордости?
- Нету, - ответил он.
- Мне другой мальчишка нравится, понял? - сказала я. - И больше мне не звони!
Я бросила трубку и долго сидела у телефона. Все-таки ждала, что позвонит. Нет, не позвонил.
|
