Ирина Якобсон
СТИХИ
* * *
Хоронили генерала возле церкви на холме,
Громко музыка играла. А народу было мало
Я в толпе зевак стояла, и смотрела и вздыхала,
Очень грустно было мне.
Шли в процессии печальной офицеры и курсанты,
Два серьезных капитана под руки вели вдову.
Солнце в окнах догорало, ветром дерева качало
И листочки, словно слезы тихо падали в траву.
Генерал жил в доме рядом за высокою оградой
Там стояли Мерседесы и горели фонари
А когда-то он в Генштабе был, по слухам, важной птицей,
Дураков туда не очень, что ты мне ни говори.
С нами был отменно вежлив, поднимал при встрече шляпу
Как исправный прихожанин часто в церковь заходил...
Мне соседка рассказала: то ли дед его, то ль прадед
До семнадцатого года в ней священником служил.
Генерал то знал об этом, да молчал во всех анкетах,
Был бесстрашным и жестоким и слюнтяев не любил,
Разрабатывал он планы очень важных наступлений,
Полагаю, что немало тех и этих положил.
А потом сменилось время, сын уехал за границу,
Стал богатым и в Россию воротиться позабыл.
Генерал ушел в отставку жил безвылазно на даче,
По весне сажал картошку, иногда траву косил,
Стал болеть, не спал ночами, и о странном одолженьи
В завещанье попросил:
Новодевичье не надо, без салюта и парада,
Если можно, схороните меж отеческих могил,
На участке номер девять, где лежит Отец Владимир,
И за все меня простите, да пребудет с Вами мир.
Генерал жил с нами рядом за высокою оградой
Там стояли Мерседесы и горели фонари
А на маленьком кладбище может свет душа отыщет,
Генерал-то знал об этом, что ты мне ни говори.
* * *
В сорок первом году он пел в хоре в «Большом»,
Девушкам гордо представлялся артистом.
Добровольцем ушел ли, я думаю, нет,
Просто «бронь» не давали хористам.
Пол войны отшагал, а потом Кеннингсберг,
Отняли ногу, повезло еще, ниже колена.
В театр обратно не взяли, а честно сказать
Он уже и не рвался на сцену.
Работал в каком-то проектном бюро.
Хромал, и в общении стал нервным и жестким.
На семейных обедах, когда выпивал,
С надрывом пел арию Каварадосси.
Он готовил ее перед самой войной,
В труппе обещали сделать солистом,
Сколько лет прошло, но его баритон
Оставался по - прежнему сильным и чистым
Мой двоюродный дед из московской актерской семьи,
Был похож удивительно на Меерхольда.
Сердобольные родичи, сразу их и не поймешь:
Говорили ты жив, ну и все и, конец и довольно.
* * *
Зеленые листья, синее небо,
Все-таки счастье
Что бы там ни было.
Рваное облако,
Дождик косой,
На влажном песке
След ножки босой,
На белой тарелке
Ломоть черного хлеба
Тоже ведь счастье
Что бы там ни было.
Стол поминальный
Бокал непустой,
Что там сказали
Такой, не такой…
Все отдавал, ничего и
Не требовал,
Было же счастье
Чтобы там ни было.
| |
