СОЛНЕЧНЫЙ КРАЙ

Мы идем уже миллион лет.
В солнечный край идем.
Миллион лет перед нами снег
Лежит огромным ковром.
Серый ковер – с верху.
Белый ковер – под ногами.
Приведи нас в тот рай,
Солнечный край,
Где растут апельсины и зреет чай.

1959


* * *

Вот мир, в каком живу я, на картинке:
Там легкий пепел землю покрывает.
Там падают планеты, как снежинки,
И в теплом море белый айсберг тает.

1959 г.


НАД ГОРОДОМ

Над городом душным и грубым,
Над городом в темной ночи
Дули в веселые трубы
Веселые трубачи.
Над городом темной ночью
Грустные скрипки пели.
Но, когда жители встали с постели,
Концерт был окончен.

1959-1960 гг.


ЧЕТВЕРОСТИШИЯ

День зеленый, синий, розовый
И на пыльной мостовой
Посреди бумажек бросовых
Пляшет ветер голубой.

1959-1960 гг.


* * *

В море выронил закат
Раскаленное перо.
И в зеленой глубине
Свет зажегся золотой.

1963 г.


* * *

В жизни нужно мне немного –
Неба полоса,
Бесконечная дорога
Да кругом леса.

1964 г.


КАМЕНЬ

Шероховатый, тупой и серый
Осколок счастья, обломок веры.
Он существует – попробуй тронь.
Он камень в мире, где все – огонь.

1964 г. Сунгурь.

* * *

Кончится злоба и страх.
Кончится вечная боль.
Легкий смешается прах
С телом твоим, перегной.

Конец 1960-х гг


* * *

Я смотрю на облака
Из окна, издалека.
Сероваты, розоваты
В синеве кусочки ваты…

Нач. 70-х гг.


* * *

Наедине, о Боже,
С тобой душа нагая.
С твоею черной мощью
И синевой без края.

1970-е гг


В БОЛЬНИЦЕ

На высоком окне решетка,
На душе у меня тоска.
Ночь полна чужого дыханья,
За решеткой тьма глубока.
Ночь полна чужого дыханья
И чужая белеет рука.
Что за сила меня сдавила,
Ночь проклятую навела?
Нет ответа в чужом дыханье,
А за окнами смерть и мгла.
Темной болью меня сдавила,
Страхом душу обволокла.

1963 г.


* * *

Не слышать, не жалеть, не знать,
Как будет зло торжествовать.
Как будет ярость реветь
Фанфар холодных злая медь.
Не знать, не видеть, умереть.

1963 г. Кампания против абстракционистов


* * *

В небе одинокая звезда.
Под мостом холодная вода.
Фонарей прерывистая сеть.
Утонуть, не видеть, умереть.
Даже память о себе стереть,
Чтоб из темной и живой волны
Видеть отражение луны.

1965 г.


* * *

Город грузный, пустой, ночной
Над тяжелой Москвой-рекой.
Спотыкаясь по улице иду.
Сзади – времени черный конвой.
Не могу, не могу, не могу.
Я сейчас в грязной снег упаду.
В черный страх и тоску… и конвой
Равнодушно покончит со мной.

1965 г.


ЗАКАТ

Свет неясный льется, льется,
Надо мной закат смеется,
Обещаньем покоя
Душу мне заворожив.
Туча плавно изогнется,
Алый блеск переплеснется,
Фортка хлопнет, повернется,
Красный отблеск отразив.

1966-67 гг.


ВОДА

Не оставляя в море следа,
Волну перекатывает вода,
Не уставая, но никогда
Не узнавая откуда, куда,
Куда и откуда.
Все возьмет на себя вода.
Слезы отчаянья, боли, стыда
Смоет, возьмет меня на всегда
Отсюда, отсюда.

60-е гг.


ЕВРЕЙСКОМУ НАРОДУ

Небесный гад, Йерусалим.
Над белой башней дым клубиться…
С Веспасианом можно биться.
Как справиться с собой самим?
На холмах, выжженных дотла,
В долине моря неживого
Дисгармоничная основа
Твоей живучести легла.

1967 г.


НОЧНАЯ ГРОЗА

(поется на мотив: По Смоленской дороге леса, леса, леса…)

Вороненое небо воды прожгла,
И ночь разбудил голубой ветвистый меч.
И по камню, по камню, по камню стучать пошла
Скорострельная четкая речь дождя – картечь.
Надо мной раскатился хохотом в небе гром,
Укутала землю жидкая пелена.
И ни твари живой, ни огня, ни души кругом –
Раскаленное черное небо, да я одна.

1967 г.


Эпитафия

Продуманно много, а сделано мало.
Так дума о жизни ей жить мешала.

Конец 60-х гг.


Воскресенье

Это утро воскресенья –
Утро лучшее в неделе.
Если можно долго-долго
Долго нежиться в постели,
Если чистым птичьем криком
Воздух полнится привольный,
Если комнату затопит
Гулкий голос колокольни,
Если все сбылось, что вы
Так отчаянно хотели,
Значит это - воскресенье
Самый лучший день недели.

Конец 60-х гг.


ФОРМУЛЫ

Красота стальной решетки,
Свежевыпавшего снега,
Палевой помятой розы
С перекрученным стеблем.
Три-четыре строчки формул,
Кристаллическая ясность.
Этой разноцветной жизни
Сконцентрированная суть.

1970 г.


* * *

Славная погода –
Московская зима.
Не лошадь, не гондола –
Везет меня трамвай.
С пасмурного неба
Неяркий льется свет.
И раз в трамвай ты села,
То дольше поезжай.

1974 г.


ПРЕДСОННОЕ

Я уткнусь лицом в подушку,
Вспоминаю детскую игрушку –
Деревянного Петрушку
С черным ключиком в спине.
Все плохое мимо, мимо…
Улетают клочья дыма,
Скачет храбрая Полина
В бой на взмыленном коне.
Что случилось – не случилось.
Все дурное лишь приснилось.
Все, на чем душа разбилась, –
Только мысли маята.
На поверхности покатой
Есть лишь снег, никем не смятый,
Сонный бред… и пустота.

1971 г.


ОТПЛЫТИЕ ОДИССЕЯ

Прибоем, пенною волной
Назад отрезан путь.
Неси меня Зефир шальной
Вперед куда-нибудь.
Колеблет воду Посейдон,
Итака далеко.
Как неприступен Илион!
Как море велико!

1973г.


ЛАВОЧКА ИЛЛЮЗИЙ

В захудалой лавчонке иллюзий
Покупают немного покоя
Ветераны последнего боя,
Одуревшие от контузий.
Нас измучили старые войны.
Словно правды сейчас неуместно!
То, что мы только овцы на бойне,
Нам известно, нам слишком известно.
Мы не спорим с своею судьбою,
С утешительной ложью в союзе.
Старый лавочник, мастер иллюзий –
За наличные – каплю покоя.

1973 г.


ОБИДА

Ах, обиды моей гора
Заслонила мне даль с утра.
Заслонила мне ширь небес,
Чтобы мир для меня исчез.
Что осталось? Лишь пыль, да муть.
Да кошмаров немая жуть,
Да фрагмент теневой игры
На покатом склоне горы.

1977 г.


ЗВЕЗДА

Взошла моя звезда
Едва-едва видна.
Сегодня, как всегда,
Одна, одна, одна.
Разматывая свет,
Вертись веретено.
Все миллиарды лет
Одно, одно, одно.
Гори с собой сам-друг
Прекрасная мечта –
Вселенная вокруг
Пуста, пуста, пуста.
Летит твой неземной
Голубоватый свет,
Кружит над пустотой
Все миллиарды лет.
Во всю длину пути
Разверзлась глубина.
Лети в нее, лети
До дна, до дна, до дна.
Недели и года,
Сегодня и всегда
Сияй моя звезда
Одна, одна, одна.

1978 г.


РУБАИ

ЗДРАВСТВУЙ

Здравствуй, полет коня.
Здравствуй, пляска огня.
Праздник моей души,
Здравствуй, мир без меня

1970-е гг


ПОДРАЖАНИЯ ХАЙАМУ

* * *

Желаньем вечности себя не мучай.
Ты лишь бархан в пустыне мира жгучей.
Тебя случайное дыхание развеет.
В пустыне вечен лишь песок летучий.

Вариант

Сном вечности себя не мучай.
Ты лишь бархан в пустыне жгучей.
Тебя случайный вихрь развеет.
Ведь вечен лишь песок летучий.

1965-66 гг


* * *

Поистине, свои дары Ты слишком щедро расточил.
Сначала дал Ты разум мне, потом молиться научил.
Ты полный кубок мне поднес и напиваться запретил.
Ты мне любовь к свободе дал и тесной клетке заключил.

1967 г.


* * *

Мой друг, наполни пиалу! Зачем о будущем мечтать?
Ведь настоящие одно, а будущих – не сосчитать.
Оставь себе одно мгновенье беспечности и опьяненья.
Оно одно есть дар бесценный – ни увеличить, ни отнять.

1965-66 гг


Хайку

* * *

Небо – синий лист
И воробьи, как ноты
На строчках проводов.

1965


* * *

Протопал легкий дождь.
Как лыжники с трамплина,
Слетают капли с крыш

1965-66 гг


* * *

Одно лишь солнце заходит
Напротив большого дома,
Но в каждом стекле – по солнцу.

1967-68 гг


* * *

О чем душа грустит
В стране, где солнце греет
И тонкий лед хрустит?

1978-79 гг


* * *

Босиком по прошлогодней хвое,
По тропинке, переплетенной корнями,
В желтой всеет среди зеленых сосен.

1978-79 гг


НОВОГОДНИЙ СОНЕТ
(на 1979 г.)

1 вариант

Когда двенадцатый удар часов
Над нами гулким колоколом грянет
И новый год у нашей двери встанет,
За старым годом заложив засов
О, если б знать нам, сколько голосов,
Охрипнув, проклинать его устанет
И сколько диким пепелищем станет
Его встречавших тостом городов.
Вот слышен перезвон со Спасской башни.
Уходят оба – день и год вчерашний.
И может быть, полуночи приход
Нам возвещает в темноте морозной
Трубой для нас неслышимой и грозной
Последний и смертельный новый год.


2 вариант (сокращенный)

Когда последний бой часов
Над нами колоколом грянет
И новый год у двери встанет,
За старым заложив засов
О, знать бы, сколько голосов,
Охрипнув, клясть его устанет
И сколько пепелищем станет
Его встречавших городов.
Вот слышен звон со Спасской башни.
Уходит день и год вчерашний.
Быть может, полночи приход
Нам возвестил во тьме морозной
Трубой неслышимой и грозной
Последний и смертельный год.

1978 г.


МОЙ КОНЕЦ

Город грузный и пустой.
Мерзнет снег оцепенелый.
Подведет меня конвой
К ближней стенке грязно-белой
Взрыв, тепло, удар в лицо.
Почему же нету света?
Неужели это все?
Неужели только это?

Конец 70-х - 1995 г.


УМИРАЕТ МИР

Ты хочешь посмотреть,
Как умирает мир?
Как умирает мир,
Который ты любил.
Как бродит человек,
Предчувствием томясь,
Как исчезает снег
И остается грязь.
Весна рождает март
И пьяная вода
Свой начинает путь
Отсюда в никуда.
Отсюда – и в ничто
Уйти и мне позволь.
Но остается жизнь
И остается боль.

1981-82 г


СМЕРТЬ В ПУСТЫНЕ

Дня слепящее кольцо,
Горькая вода.
Желтый смерч мне бьет в лицо.
Смерть. Песок. Беда.

Нач. 80-х гг


* * *

Страшен мир. Живи, не трусь.
Боль терпи без краю.
Я молюсь, молюсь, молюсь.
А кому – не знаю.

1984-85 гг


* * *

Если молчит язык
Если писать невмочь,
Значит, не хочет Бог
Помочь моей немоте.

Только по слову Его
Бьет жезлом Аарон,
Из неприступной скалы
Пусть высекая воде.

Нач. 1980-х гг.


* * *

Зачем мне притворяться,
Что я еще живая?
Ведь я давно в аду
Лижу сковороду.
Увернуться давно бы,
Что злато лучшей пробы
Пошло на туалет.
А почему бы нет?

1983-84 гг.


МОЛИТВА

Там на родине моей             дальней,
Под тяжелою плитой             горя
Чьи-то кончатся сейчас         силы,
Чья-то сломится сейчас         совесть.
Подкрепи нас от своей          мощи,
Просвети от своего             света.
Замирает на губах              слово.
В небе нету никого.            пусто.

1983-84 гг.

ПЕСНЯ
(Поется на русский народный мотив.)

Ранним-рано на заре
Белый город на горе.
Ой-люли, люлишки.
Белый!
Белый город на горе.
Собирается душа
Лезти!
Лезти в гору не спеша.
Вьется тропка между круч.
Узок путь до самых туч.
Ой-люли, люлишки.
Узок!
Узок путь до самых туч.
Через горы не пройти.
Нету знака на пути.
Ой-люли, люлишки.
Нету!
Нету знака на пути.
Разразился в небе гром.
Ой-люли, люлишки.
Черным!
Черным стало все кругом.
И лежит моя душа.
Трупом мертвым, не дыша.
Зря манила высота.
Белым светом залита.
Ой-люли, люлишки.
Белым!
Белым светом залита.

2001-2006 г.


ШУТОЧНЫЕ СУНГИРСКИЕ ГЕКЗАМЕТРЫ

В Скифии, вечно туманной, дивное видели люди
Племя живущие там, непохожее видом и нравом
Ни на людей, ни на диких и буйно-свирепых кентавров
Ни на лапифов угрюмых и схожих с деревьями видом.
Вечно в работе они - иные, лежа на брюхе,
Землю ножами скребут, иные усердно лопатой,
Пот проливая обильный, копают, рабам уподобясь.
Есть и такие безумцы, что став на колени, кистями
Землю метут и в нее запустив загорелые руки,
Роют и рвут бесплодную землю – зубами
Только ее не грызут и то оттого, вероятно,
Что уже сточены зубы в вечной бесплодной работе.

Или рассудка их вовсе лишила безмерная алчность
Или их верного зрения гневные боги лишили,
Если они уповают найти бесценные клады
В бедной земле, где лежат лишь оленьи древние кости,
Угли, разбитой кремень – все, что любая хозяйка,
В доме блюдя чистоту, за порог без жалости бросит.
Пищу единожды в день им приносят усердные слуги.
Лишь молоко они пьют – и как к водопою теснятся
С ревом в захусу звери, так к молоку устремляясь,
Вмиг поднимет они нестерпимый визг и рычанье.
Разом все умолкнет, лишь только язык их коснется
Влаги, дивно живящей, отрады котов и младенцев.
К трапезе этой инае снисходит и их предводитель -
Дивный, шерстью покрытой, видом божественный
Мамонт.

[Отто Николавеич Бадер!]

1964 г.


* * *

Циолковский, как был прав ты -
В мутной месяца игре
Закружились космонавты,
Словно листья в ноябре.

1965 г.


РАСКОПКИ

Посмотри, большие мальчики
Здесь играют в куличики.
Как запачканы их пальчики,
Как замурзаны их личики.

1968 г.


РЕКЛАМА

Я скажу вам по секрету –
Покупайте Литгазету.
Для завертки и клозета
Это – лучшая газета.

Сер. 1960-х гг.


У ПОЛЯКОВ

У поляков, у поляков
Есть старинный город Краков,
А у чехов и словаков
Есть старинный город Брно.
Там поляки и словаки
Бунтовать решились паки
И не слушают, собаки
Районо и гороно.
У поляков и словаков
Нрав отнюдь не одинаков,
У природных же русаков
Совершенно непохож.
Непокорные поляки
Не проводят дня без драки,
А смиренные русаки
Пропадают ни за грош.

1968 г.


ПИСЬМО В ГАЗЕТУ
СОВЕТСКИХ ПАТРИОТОВ (ЖИДОВ)

Мы в Бердичеве своем
Замечательно живем!
Мы за трапезой сидим,
Вместе с русскими едим,
Вместе с русскими едим,
На Израиль не глядим,
На Израиль не глядим,
Богу русскому кадим.
Наша родина – Расея.
Нам не надо Моисея,
Нам не надобно мессии,
Чтоб вывел из России.
Мы – советские жиды
Из России – никуды!

1970 г.


ОТВЕТ Л. Л. НА ЕГО СТИХИ НА УРОКЕ ИВРИТА

Пусть усилья не напрасны,
Пусть безудержно и властно
Нас несет
Все вперед.
И вдали, во мгле безучастной,
Пусть Грааль,
Как хрусталь, Манит нас в свой мир хрустальный
Неподвижный, идеальный,
На давно,
Все равно,
Как мутное пятно,
Он от нас во мглу уходит,
Как приманка нас заводит,
Ме олам,
Аф паам,
Не даваясь в руки нам.

1972 г.


КОТ

Ночи сонное молчанье
Нарушает мяв и вой.
Это к милой на свиданье
Кот крадется молодой.
Кот вернулся на рассвете,
У него на морде кровь.
Испытал он все на свете -
Дружбу, драку и любовь.

1974 г.


АВТОПОРТРЕТ

Валентина Василевская
Носит имя королевское
Смотрит взглядом василиска.
Эй, не стойте слишком близко!

1970 г.


ПЕРЕВОД ИЗ АЛИСЫ В ЗАЗЕРКАЛЬЕ
ЛЬЮИСА КЗРРОЛА

Баллада Белого рыцаря (последний кусок)

Когда случается мне пить
Клей вместо молока
И в штукатурку палец вбить
Ударом молотка,
Надев два левых башмака,
Рыдаю я то горя,
Припоминая старика,
Однообразна и сладка,
Как шелест мелкого песка,
Чья лысина без парика
Была блестяща и гладка,
А нос напоминал слегка
Пурпурный гребень индюка,
Чье бормотанье, как река
Несло меня издалека
Тем летним вечером, пока
По небу плыли облака,
Сидящим на заборе!

1979 г.


ИГРА В МОНОПОЛИЮ

(совместно с Б. Режабеком.
Поется на мотив: это школа, школа Соломона)

Это школа, школа монополий,
Школа капитализма, вам говорят.
Школа капитализма, империализма
И монополизма, вам говорят.

Капиталы помещайте в банки.
Это даст проценты, вам говорят.
Это даст проценты, доллары и центы.
Вот что конкуренты вам говорят.
Карла-Марла как-то в Монте-Карло
Очутился, вам говорят.
Мир банкиров, хищных, как вампиров,
Возмутился, вам говорят.
”Капитала” нечисть не читала
”Стоит мелочиться” – вам говорят.
”Лучше в школе наших монополий
Будем мы учиться, вам говорят”

1970-е гг.

СНЫ

Не знаю как для других – для меня сны это больше, чем сны. Это как бы отдельная жизнь, которую я навещаю во время сна. И которую вижу только урывками.

Когда я рассказывала их своим знакомым, меня нередко спрашивали: как это тебе удается их запомнить? Известно, что сны быстро забываются. Отвечаю. Когда я просыпаюсь, еще в полусне, я как бы проигрывала их заново, как мысленно воспроизводишь сцену из фильма – уже из этого повторного кинопросмотра в зале собственного мозга – запомнила. Когда-то я собирала коллекцию снов, распределяла их по жанрам, потом бросила. Однако помню самые яркие и интересные и время от времени захожу в свой внутренний кинозал, чтобы снова их посмотреть. Здесь я попробую рассказать несколько снов, выбрав из моей коллекции то, что наиболее поддается пересказу.


Однажды мне приснилось, что я участвую в экспедиции, снаряженной в южные моря, чтобы выпустить в мировой океан золотую рыбку. Это был цветной, очень красивый сон. Все цвета были яркие, чистые, как на детской картинке. Корабль был белый, небо – густо-синее. Море переливалась оттенками зеленого, синего, золотистого. Свежий ветер. Рыбка была яркая золотая. Собственно, это была не рыбина, длиной с полметра и когда я выпускала её, она сильным движением вырвалась у меня из рук и оцарапала мне руки своей чешуей. Я проснулась с живым ощущением жесткой чешуи, прошедшейся как терка по моим ладоням. В тоже время я видела на карте, где это происходило – там, где тянется длинная цепочка островов, разделяющих Тихий и Индийский океан. Во сне я думала, что это Молуккские острова, но когда я посмотрела по карте, это оказались малые Зондские.


Вот еще сон. Я нахожусь в большой, очень длинной зале, полной народа. Я расписываю картинами ее продольные длинные стены – изображаю лес, или, скорее, парк. Коричневые стволы деревьев, зеленую листву, тропинки и среди всего этого – фигуры гуляющих людей. Я тружусь долго и старательно, но кажется выходит не очень. Особенно плохо удаются люди – какие-то белесые пятна на фоне деревьев. Видя это, люди, толпящиеся в зале, говорят мне, что это очень плохо, и смеются надо мной. Я стараюсь держаться бодро. Я отвечаю им: ничего, для меня и это хорошо, я ведь совершенно не умею рисовать. Но внутренне я падаю духом. И напряженно думаю: что делать, как это поправить? И вдруг меня осенило: надо на поперечной стене, дальней о входа нарисовать заходящее солнце! Сказано - сделано. Солнце как бы нарисовано, и картина мгновенно оживает, она становится действительностью, и я ухожу через этот лес или парк туда, к заходящему солнцу. Безграничное счастье переполняет меня, я уже больше ничего не вижу, ничего не воспринимаю, кроме этого солнца, к которому я иду или, вернее, падаю в него как камень. И тут меня разбудил телефонный звонок. Звонили с работы… хотя время было нерабочее – поздний вечер, но что-то у них случилось, то ли ключи потеряли от входной двери, то ли начальство срочно потребовало какой-то отчет. Но я и до сих пор почти серьезно думаю, что если бы меня тогда не разбудили, я уже была бы там – в том парке, в том солнечном свете. А здесь бы меня не было – ищи-свищи!


Исторических снов у меня была целая подборка – здесь я, пожалуй, расскажу один. Я вижу себя в Ирландии, в девятнадцатом веке. Я живу в старом замке, который принадлежит моему дяде – большому патриоту и любителю ирландской древности. Замок полуразрушен. Внизу перед ним бассейн с мраморной облицовкой, почти высохший. Вдали какие-то болота и заброшенная деревенька с развалившимися домами. Я лежу на спине, заложив руки под голову, на широком подоконнике на втором этаже замка, а временами – в такой же позе на мраморном парапете бассейна. Я лежу, а перед глазами у меня белая кафельная стена, на которой написано ”Что алмаз, что кафель – все равно” А другой раз там было написано: ”Лунный мир путей перемычка, здесь животных дрессировал”. Во сне это кажется мне необыкновенно мудрым и значительным. Тут картина меняется, и я уже не лежу, а сижу перед бассейном по-турецки, а рядом какая-то женщина. Она говорит мне: ”Хочешь, я покажу тебе, как выглядело все это 200 лет назад?”

И тут она перевернула страницу истории. Понимаете, все это – и замок, и бассейн, и я, и эта женщина – все это было страницей. Она была перевернута мгновенно и я еще успевала увидеть в воздухе край улетающей страницы – и вот все иначе. Та же местность, но замок, как новенький, бассейн полон воды, а из труб деревенских домиков кучерявится дымок.

Пожалуй, на этом я нынче закончу. А то берегитесь, у меня ведь еще много снов в запасе. Впрочем, запас не пополняется. Таких интересных снов я уже больше не вижу.