| Аркадий Сарлык
В предисловии к книжке стихов Юрий Щеглов писал о нём так:
«Создание оригинального своеобычного образа — непременное условие творчества любого поэта. Но попытка серьёзного и не поверхностного осмысления внутренних движущих элементов природы — удел немногих. Эта характеристика не награда, не похвала и она не вызвана желанием одобрить или сказать что-то приятное запоздалому и утомлённому страннику. Это характеристика качества литературного дарования, не часто встречающегося в столь многотрудном и бескорыстном деле, как поэзия.
… Если бы меня спросили, что я больше всего ценю в жизни, то я бы ответил: искренность и нежность. Аркадий Сарлык — человек искренний, насколько я имел возможность убедиться, и такова его поэзия…»
В нашем Альманахе стихи Аркадия Сарлыка публикуются посмертно. Его жизнь трагически оборвалась в 2002 году.
Из цикла: «Ч А С Ж И З Н И»
ЧЁРНЫЕ КВАДРАТЫ
Ох, как медленно тянется ночь до утра!
По песку мирозданья секунды шуршат —
С каждым шагом протяжней разлука.
И томительно-длинное чувство утрат
Разъедает нутро, точно едкий нитрат —
Ни огня, и ни звука.
Упираюсь глазами во тьму без теней,
Из неё выпадая, чернеют в стене
Два холодных оконных квадрата.
То ли в полночь Малевич их намалевал,
То ли в памяти млечной бездонный провал —
Ни звезды, ни возврата.
Я твержу, то, что в детстве когда-то открыл:
Человек никогда не рождался без крыл,
Хоть бывает без зренья и слуха.
Так вставай и иди в свой прощальный рассвет,
Если детства последний рассеялся след —
Ни пера… Ни пера, и ни пуха!
ИТОГИ
Год прошёл, пора подбить итог
Бестолковых дел и скрытых истин,
Тех картин, что не подвластны кисти,
Песен тех, что пелись не про то.
Тех молитв, что не для тех слагались,
Смеха, оболгавшего мечту,
Слов, упавших словно в пустоту —
Их не вымолишь, и вымолвишь едва ли.
Год, как стон, как високосный сон,
Прошумел полночными крылами —
И да будет Нового над нами
Полный круг — ничем не омрачён!
СКЛЕЕННЫЙ РОЖОК
Прощальный кину взгляд на стол, окно и ложе.
Я возвращусь — когда, узнаю полюбя.
Но я уже не тот, мой милостивый Боже,
Как на путях твоих мне отыскать себя?
Здесь было хорошо — быть может, даже слишком,
Но мой куражный дух, как бражный дух бродил.
И как в кастрюле пар приподымает крышку,
Я вышел из себя и больше не входил.
Ну можно ли играть с самим собою в прятки?
Бездушно тело здесь, душа бездомна там.
В чём держится она, когда уходит в пятки,
И долго ль мне блуждать за нею по пятам?
Незримая бредёт, заглядывая в лица,
Ища средь них своё, сиротства не тая.
Так тыща лет пройдёт, и тыща зим продлится,
Пока ей на пути не повстречаюсь я.
И мы переживём неловкую минуту,
Тягучую, как сон, сходясь за пядью пядь.
И будет нам смешно и горько почему-то,
И будет солнце плыть в вечернем небе вспять.
И я войду в себя, как конь троянский в Трою,
Как поздний Одиссей в Итаку по весне.
Как склеенный рожок, я сам себя настрою
На детство — чтоб светлей, на юность — чтоб ясней.
ОДИННАДЦАТАЯ ЗАПОВЕДЬ
Десять заповедей Христос
Повторял апостолам.
Загоняя внутрь стон,
Бил ладонью по столу:
«Не убий!» — шептал врагам,
Умирая.
«Не предай!» — кричал друзьям
Из врат рая.
«Не желай жены чужой!"
«Не укради!.."
И пошел на крест герой —
Чего ради?
Без полста две тыщи лет
Нет ни дня, ни ночи нет,
Чтоб не убивали,
Чтоб не воровали,
Чтобы не желали,
Чтоб не предавали…
Я за заповедь одну —
Хоть в огонь, а хоть ко дну,
Дымом вверх и камнем вниз:
«Не унизь!"
ГОЛОС СВЕРХУ
Я умираю. Я лежу в постели.
Я чувствую: разрезан мой живот.
Мои кишки намотаны на теле,
Как змеи Лаокоона и его
Сынов несчастных. Я лежу, и тлеет
Одна лишь мысль, с которой умираю.
Одна лишь мысль, что умираю, еле
Просачивается, как привет из рая.
Но знаю я, что мне необходимо
Найти могилу женщины, старухи.
И я встаю, вхожу в собор, могилу
Ищу, стараясь меж могил не рухнуть.
Собор огромен, и повсюду плиты.
И голос сверху: «Здесь ты ходишь зря!"
И я упал, весь холодом облитый,
Немного не дошед до алтаря.
ЖАЛОСТЬ
Я утром затемно поднялся, он же спал.
Собрал я свой мешок и завязал постромки.
Его мешок был пуст — на дне лежали
Две ржавые галеты и часы.
И из рогожного пустующего чрева
Текла, вокруг всё затопляя, жалость.
Чтоб не ступать по ней, не передумать,
Я встал не глядя, ноги отряхнул,
Перешагнул лежащего и в гору
Пошёл широким разудалым шагом,
Стараясь головы не повернуть.
А сзади Жалость тихой Эвридикой
Сидела на песке и вслед глядела,
Слезу глотая…
ПОГОНЯ
С утра в ожидании чуда,
Такая, представьте, причуда,
Воли, Женщины, Слов совершенных.
Ладони пусты совершенно.
Страница чиста и бела —
Такие дела.
Бездонною ночью, не странно ль? —
Все та же нелепая странность:
Во сне ожидание чуда.
А чудо одно лишь покуда —
Проснёшься — бела голова…
Такие дела.
Жизнь канула — экая жалость,
Что чудо в пути задержалось,
Иль мимо прошло — пролетело?..
Белеется плоское тело —
Надежда с дыханьем ушла,
С последним.
Такие дела.
Но во мраке неведомом сердца
Раскрылась беззвучная дверца,
Вдруг слышу в летучем испуге
Я ржанье коня, звон кольчуги,
И скрип сыромятной подпруги,
И смех стародавней подруги,
Такой молодой и упругий,
Что сами раскинулись руки,
А кони грызут удила —
Хрипят изумлённые кони,
Поют напряжённо ладони,
О, если б я что-нибудь понял!
А я всё даю шенкеля,
И мчусь я за звонкой строкою,
Такой удалой и спокойный —
Погоня шальная, погоня,
Однако такие дела,
Что к чёрту сейчас окачурюсь.
Так вот оно — чувствую, чую:
Пошёл, отделяюсь, лечу я,
Выписывая кренделя!
И вот оно — жгучее чудо,
Прощального мига причуда…
«Велий еси, Господи, и чюдна
Дела твоа!» *
* Из «Слова о Законе и Благодати»
МОСКОВСКАЯ КУХНЯ
«Чудище озорно и обло,
Стозевно и лаяй,» и душит.
И скука сушёною воблой
Вплывает в увядшую душу.
Огромный каток по планете
Утюжит с надсаженным стоном
Зёленые холмики эти
И те голубые просторы.
Сминает деревья и травы
И горы срезает под корень —
За ним оголтелой оравой
Идут запустенье и горе.
Нет веры, любви и надежды,
Нет смысла, ума или воли —
Одни процветают невежды,
Им самые первые роли!
Им легче, вольготней и проще
Мириться без жалоб и пени,
Что гибнут последние рощи,
Что рушатся снова Помпеи,
Что «Гнев, богиня, воспой нам»
Космического истукана!!.."
Спокойно, дружище, спокойно,
Иначе расплещешь стаканы!
НЕВЕСЁЛЫЙ ФАРС
Просыпаюсь поздно ночью
Я под вой пурги.
Ночь длиннее, жизнь короче —
Звёздные круги.
Что же так мне тошно стало,
Вьюга, подскажи.
То ли молодость отстала,
То ль проходит жизнь?
Заварю покрепче чаю —
Сахар, хлеб да соль.
Расскажу себе печалю
Про свою Ассоль,
Что не верною досталась,
Хороша да зла,
От себя самой устала —
Вот и позвала.
Разыграли мы по Грину
Невесёлый фарс,
Снялись для фотовитрины
В профиль и анфас,
Вместе съели полстакана
Соли и лимон —
Как от соды тараканы,
Разбежались вон.
Снял я алую рубаху,
Голый и босой
Сердце выплеснул с размаху
Под ноги Ассоль.
Стал Летучим я Голландцем
Средь чужих морей,
Стал залётным чужестранцем
На земле своей…
Ем теперь сырую печень,
Чёрную, как яд.
Стал беспечен, обеспечен,
Бессердечен я.
Только ночью, только ночью
Вдруг под свист планет,
Заворочается очень
Там, где сердца нет.
КОГДА ИСЧЕЗНУ
Вдруг вошла в меня боль непонятная
Посредине надсадного дня —
Рентгенолог, взгляните на пятна,
Что за пятна в душе у меня?
Мне достались они по наследству
Иль причиной сквозняк у окон?
Скрип ворот городецкого детства
Иль Москвы кабинетный трезвон?
Из какой азиатской пучины?
Из каких европейских орбит?
От курганной славянской кручины
Или древних синайских обид?..
Знаю, ветер сметёт одинаково
Пыль великих и малых имён.
Так зачем же, сутулясь, как раковина,
Я глотаю печали времён?
Знать, затем, чтоб, когда я исчезну
И из почек рванётся листва,
Зрел целительным соком болезненно-
Терпкий ком моего естества.
 |
