Елена Шувалова
45. " Пять ведь сказок "... *
Итак, сказка о Царь-девице - это та же сказка о Барышне-крестьянке. То есть, барышня-крестьянка - она та же царь-девица, - но сказка будет уже другая, - зачем же рассказывать дважды одну и ту же? Мы поговорим об этой сказке позже.
А четыре перечисленные до неё сказки - они так же уже рассказаны, поскольку чудо-книжка, в которой страниц "не так, чтоб слишком", с пятью сказками в ней, - уже существовала.
Эта чудо-книжка и есть - "Повести Белкина"!
Пушкину , - по-видимому, - очень важно было дать к ним ключ, - чтобы они развернулись во всей своей величавой красоте - небесным звёздным свитком; чтобы "орешки" раскололись. Мы льстим себя надеждой на то, что - пока изложив всё достаточно сбивчиво, сумбурно и неполно, - всё же угадали при этом главную сокровенную мысль каждой из сказок. Но угадать её мы смогли лишь потому, что пользовались подсказкой "навигатора". Поскольку давно уже заподозрили, что эти пять сказок должны быть те же пять сказок И.П. Белкина. Нам надо было лишь объяснить - прежде всего самим себе - почему?
Итак, перва сказка - О Бобре.
Сказка эта - по нашей мысли - первая повесть Белкина - "Выстрел".
Что мы выявили в этой повести?
Что герой её - Сильвио - хотя и неординарная личность, но всё же не преодолел ещё своей телесности, - не узнал (не возжаждал знания) Души своей, - не возвысился до неё. Он остался "лесным" человеком, природным, - таким и погиб.
Таким образом, он соответствует Кастору, смертному брату-близнецу бессмертного Поллукса; американский эзотерик Алиса Бейли писала о них:
«Легенда о Касторе и Поллуксе» касается смертной части человека, личности, и его бессмертной части, Эго, или духовной индивидуальности. В личности как таковой нет ничего, что способно пережить смерть. Высшая же часть становится бессмертной в своей индивидуальности силой пятого принципа, вызванного к жизни Насыщающими Богами и соединяющего Монаду с Землей. Таков Поллукс. Кастор же представляет личностного, смертного животного человека, даже не высшего уровня, когда он разделён с божественной Индивидуальностью».
Имя "Кастор" значит - "бобр". (Зевс преследовал Леду - мать близнецов и Елены Прекрасной, - в образе бобра.)
Вот она и первая сказка - "Выстрел" - О Бобре, - о Касторе-Сильвио.
А вторая - О Царе.
Вторая сказка - это "Метель", или, - как было у Пушкина - "Мятель", - где сближены мятеж и метель. Это - сказка о царе России, - настоящем царе России, с которым она (Душа России) обвенчалась в налетевшей в начале 1812 года метели. Царь этот скрыт и не явлен. Он и в повести муж и не муж, (царь и не царь), - и непонятно, как же ему представить свою жену окружающим, как обнародовать их случайный, тайный брак?..
Задача эта будет решена, - мы полагаем, - в "Коньке-Горбунке", поскольку именно в нём "наш рассказ о том, как он [Иван-дурак] сделался царём". В "Метели" же такого рассказа нет, царём Бурмин ещё не сделался, но претензия на царство скрыта в его фамилии, произошедшей, - как мы в конце концов догадались, от бурмистого жемчуга, - крупного, "царского" жемчуга, - который он "отобрал" у "Дракона"-Наполеона (как в Песне о Жемчужине святого Фомы принц отбирает жемчужину у стерегущего её дракона), - поэтому и заслужил Георгия (Победителя дракона) в петлицу.
Третья - ... О Боярыне Восточной.
Третья сказка - это "Гробовщик". В ней, - как мы поняли, - всё зависит от купчихи Трюхиной. Купчиха Трюхина оказалась - самой Венерой, - на наших глазах неуловимо преобразившись из Венеры земной в Венеру небесную. Боярыня Восточная - это - на наш взгляд, - Венера земная, - та, что убивает своей любовью, несёт смерть, тлен. Земной Венерой называли царицу Египта Клеопатру, и сама она - как писал Плутарх - в образе Венеры плыла в золотой триреме навстречу Антонию... (Её описание у Плутарха очень схоже и с последующим описанием Царь-Девицы - Венеры Небесной...).
В чём-то немножко,- как мы уже отмечали относительно купчихи Трюхиной, - краешком, в этой боярыне проглядывает и Наталья Николаевна Гончарова (Пушкина)... Но - возможно, - больше сходства у Натальи Николаевны - с Царь-Девицей, - о чём мы скажем в своём месте.
В четвёртой - князь Бобыл.
Четвёртая сказка - "Станционный смотритель".
В станционном смотрителе Самсоне Вырине мы сначала разглядели Н.Н. Раевского, а потом - Николая Михайловича Карамзина. (Один образ не отменяет другого; просто образ Карамзина - ближе к истине, к ядрышку орешка, заложенного Пушкиным).
Что значит "князь Бобыл"? Мы расшифровываем это как: "Князь, который был". А правильнее сказать: "Ибо был первым", поскольку князь - это принц, - "первый"**, а старинное словечко "бо" чаще всего интерпретируется как "ибо".
Н.М. Карамзин был первым русским писателем, выявившим образ Русской Души, - именно в повести "Наталья, боярская дочь", - которую читают Лиза Муромская (Акулина) и Алексей Берестов в пятой сказке - "Барышня-Крестьянка", соответственно - "Царь-Девице"...
Князь (Русской Литературы), бывший первым - князь Бобыл.
Пушкин шёл - за ним. Ему княжества было мало. Он выходил - в цари. Но - не сразу. В первой из сказок - "О царе Салтане", - так же - на наш взгляд, - имеющей истоком "Барышню-крестьянку" (а может, и все «Повести Белкина»), - он ещё согласен на княжество, - на "свой удел".
*Глава из книги, над которой сейчас работаю – рабочее название «Тайна «Конька-Горбунка». Марионетки». Все написанные главы опубликованы на портале Проза.ру // http://www.proza.ru/avtor/lenkashuv
**Князь (лат. princeps, откуда итал. il principe, франц. и англ. prince; сходного значения немец. F;rst, датское fyrste, голл. vorst, швед. furste, восходящие к древневерхненемецкому furisto = англ. the first, «первый»). / Энциклопедия Брокгауза и Ефрона.
|
