* * * Написал бы я про лень, только лень. Я ленюся цельный день, как тюлень. Мне лениво даже руч- ку поднять Я курсором лишь могуч щеголять. ПЕРЕДОВЕРЯЮ Перстов пинцетами беру ль, ки- нетическою силой духа ль рифм невесомые бирюльки, разграфоманившийся ухарь, или в ночную заваруху вникаю кукишами взора, подобно лёгких мыслей пуху играя пуговками вздора, в любом из этих выкрутасов я, сам себя образумляя, не захожусь в пылу экстазов, а вам их передоверяю. ЩЕПЕТИЛЬНЫЙ И УДАЛОЙ Щепетильный и добрый бесталанен и беден. Беспощаден и точен удалой и герой. Но они идентичны коммунальным соседям, оправляться бредущим в туалетный покой. Беспардонный удачник — повсеместный холерик. Щепетильному — принцип, хоть и бред, но и бренд. Ах, ему не добраться до заветных коленок: их геройски присвоил удалой оппонент... Мановеньем преданья станет старое дряблым, розоватую пролысь обратит в желтизну. Щепетильный и вялый превратится в кадавра. Героический гопник пристрастится к вину... Удалой ухмыльнётся, промолчит щепетильный. у того и другого — кровь полна антител. Даты жизни обоих завершаются тильдой, примечательно сблизив их неравный удел. РОЮ ЯМКУ Не поэт, маргинальный писака лишь, мадригалы строчить не учён, я хочу, как Семён Исаакович*, называться стиха циркачом. и, как евнух, забыв об эротике, та́к налаживать строчки в полёт, чтобы даже бомжи или гопники аж присвистнули: во, блин, даёт! Чтоб стекались в карманы мне денежки (мне не надо их: деньги — фигня!) Чтоб приличные дамы и девушки трепеща вожделели меня. А кухарки, забросив ветрила и сдав скрипучий руля поворот, бормотанья мои дырбулщылые полоскали б до гланд и до рвот. Но характера мягкого будучи, ухожу со страниц и с арен. Не для будущего прячу дудочки, рою ямку, шепчу в неё хрень, а затем, чтоб под листьев опрелостью от весенних теплынь без пальто, всё истлело, сопрело, развеялось и, как я, обратилась в ничто. ____________________________________ * Кирсанов В МИРУ ЛЮДЕЙ Я — про солнышко, про синь, а в миру людей крупный бизнес попросил триллион рублей. Не подавится ли он ими, не пойму. Дайте, дайте триллион поскорей ему! Дорогуша президент, что стоишь, пунцов! Жалко что ли этот цент дать в конце концов! Крупный бизнес ведь силён: пушки, нефть и газ. Это ж не секстиллион, да и рупь не бакс! Может, мелочь не нашлась? Погоди, я сам, пару миллионов щас пенсионных дам. Ну, пока, я пошагал. Ярче, солнце, грей!.. Нет, не зря я побывал там, в миру людей! ВОКАЛ ЗЛАКОВ Травы поют под ветром, наверное, на равнине. Тонкие стонут стебли, тенькают и лепечут. Первый и, скажем, третий имитируют пианино. Чётные — трелями терций сопровождают вечер. Томные одуванчики вздуты полёта ради. Это же барабанщики, мальчики на параде. Дуют, дудя вполсилы в острые хоботки хищные заправилы злые борщевики. Гул, насекомый выпорх бабочек в кимоно, стрёкот, как скрипы скрипок, сопровождает... Но — скоро замрут аккорды запахов и стрекоз. Звук снизойдёт до коды: вон, уже видно коз. Дружно бредут коровы, жадно жуют, пасясь, правы, сыты, здоровы. Месят копыта грязь... Скушаны музыканты. Вот и окончен фест музыки стия кантри злачных равнинных мест. Я НЕ Я не участник литпроцесса, и про меня не пишет пресса. Не член (пардон) электората: моя краю на самом хата. Ни конформизма, ни крамолы. Я также не фанат футбола. Не восклицаю тоже «Боже!» И не сторонник даже ЗОЖа. Я обыватель, муз обитель. Уединëнный дачный житель. НИ ВНУТРИВЕННО, НИ ПОДКОЖНО Я не Пушкин: растить коготь на мизинце и не Лермонтов: на время невозможно. Никакую из предложенных позиций не приму ни внутривенно, ни подкожно. И под каждой уважительной изнанкой не поставлю я ни подписи, ни тени и в невидимой, но прочной несознанке откажусь от ваших умных предпочтений. В одиночестве, не ведая ни зги в нём, буду с пафосом компьютерным и дачным буквы спаривать со звуками интимно в соответствии взаимно-однозначном. ВОТ ТАК ТАК! Качались венчики цветков. Тепло и сухо. Пар авангарда облаков — чета ли пуху! Достала музыка стихов: читали в ухо. И на пиру у пауков визжала муха. Где лаял шпиц из-за границ на нашу скрепку, пришёл дед Лайн: ни вир, ни майн, а тянет репку. И даже сам коллега-сан к цейтноту крепко задумался и оперся́ на табуретку. Ходили парни весь июнь без аусвайса. И то сказать, куда ни плюнь — одни китайцы. Мы, говорят, подвалим к вам, не сомневайся! И побредём своим путём, но в ритме вальса. И я подумал: Вот так так! И в самом деле!.. Несётся время, как в мечтах!.. Летят недели... . Башка в кустах, и дело швах. Стишки истлели. Завяли шишки на цветках. А муху — съели. УТРО СТАРЦА Проснулся поздно. Радио включил. Послушал про суды и задержанья. Про обыски и про короновирус. Посомневался, надо прививаться, или не надо. Так и не решил. Умылся. Кашу подогрел и, масло в неё, а также творог положив, употребил. Потом напился чаю и снова лёг. А что, имею право поничегонеделать час-другой. В конце концов, мне столько много лет, что большинство вообще не доживают. НЕ В ПОЛНЫЙ ГОЛОС Жил, не стоя, сидел на лавочке. Что-то стоил — не шибко дорого. И не то чтобы припеваючи, но бездумно, легко и долго. Неустанно пел-говорил стишки. Что́ хотелось, хоть и кололось. Хохотал, но не гомерически и рыдал, но не в полный голос. Не орал коням: «Эй, залётные!» Не глядел на огонь и в щёлку. Потому что берёг свои лёгкие. И тяжёлые. И печёнку. Вместо пепла в сосуде с цацками после жизни, прожитой начерно — пара-тройка байт информации. Ничего. Для меня достаточно. ЛЮБОВЬ И СМЕРТЬ Слова, произносимые орально, осмыслить можно, надо лишь суметь. Любовь — амор. От слова «аморальна». А «мор» — моральна. Потому что смерть. НЕ СПОРЮ (поётся на мотив камаринской) Ах ты тезис, тезис мой, тезисок, что ж твой довод-то уходит в песок? Не разит твой силлогизм, паразит, и не развит месседж твой, не развит... А покамест ты поник головой, антитезисы топочут толпой. Вот забьют тебя, как гвоздик, в тетрадь, и синтезиса уж нам не видать. Знать, дискуссия не наша стезя. Нам и ввязываться в споры нельзя! ВЕРСИФИКАЦИЯ Ввергни пока сезонно фломастер ню в версификационную мастерню. Бесконечноочитая бестия рациона? Нет, конечно, мочить её! Безапелляционно! Дрогну, но рот разину я, сев в до озноба разные трудновообразимые псевдоразнообразия. И вот я, ве́сти фиксируя, но не балу́я сегодня версифицирую — напропалую! ЖИЗНЬ Завитушки, стрелочки, крестики, крючки, радостные мелочи, лёгкие стишки. Светлая недальная путь-дорога-сон. Жизнь орнаментальная. Опыт невесом. И как Баба ступою, прогремит во сне мудрость недоступная, рея в вышине. БЕЗЕ В ВАЗОНЕ Отвлекись от погоды, еды, фонаря и аптеки. Не по окнам глазей, а летай, удивляйся и пой. Погляди, во дворе то ли половцы, то ли ацтеки в пятистопный анапест вбивают стопу за стопой. Пятикратный анализ ли щупает пульс антитела и шукает кого-то, как та шебутная гармонь, или в небе ночном пеленгует флюиды антенна, в них врифмовывая в прошлом веке засохший гормон, то ли солнце с любовью встаёт в дорогом Подмосковье, словно Вертер забаненный или Кармен у Бизе, то ли бродят сомненья: зачем суета о здоровье, когда так соблазнительно в ёмком вазоне безе! ВОЗЬМИТЕ МЕНЯ! Ах, возьмите меня в антологию! Я ж поэт, не какой-нибудь там! Я стихи написал уже многие. Знаю рифму и на «Мандельштам». И душа у меня поэтичная, так и лётает туч поперёк. Если надо — и по-неприличному, то, что модно сейчас, я бы смог! У меня и прозрения глубокие, я и лирик, и я гражданин. Ну, возьмите меня в антологию, все же там, только я тут один... ЖАР-ПТИЦА В жару, в мороз ли, в хмарь осеннюю летая по обыкновению над потом быта обходимого, рулю красот небесных мимо, но — наткнусь на россыпи бесценные не требующей объяснения и не востребованной массами необъективной информации. И потирая руки зябкие, из одеяла встану в тапки я и без стыда застихотворствую, дурным наклонностям потворствуя. И хладнокровно, преднамеренно поймаю, хоть в окно, хоть в дверь она, красивую и бесполезную жар-птицу синюю поэзии. КОЧАН И КОЧЕРЫЖКА Кочан морали, кочерыжка мысли... Пустяк поступка или сила сна... Куда ты, автор? На помойку? Ввысь ли? Слепит ли славы лживая блесна, как окуня какого-нибудь, гипно- тизируя удавом водяным, твою персону, творческую, типо, и тайно примеряющую нимб? Или по правде скроен ты и скромен, вкушая честь, как уроборос* хвост, кривясь от постных мастерства оскомин, но компромиссов отвергая кость? Забудь вопросы. Не чурайся риска. Ответы все — мура и чепуха. Ни тот кочан, ни эта кочерыжка не стоят нотки твоего стиха! _____________________________________ *Уроборос - змей кусающий свой хвост. * * * Слова ко мне приходят отовсюду, пиша себя и сами бормоча. Ах, этих слов смурные пересуды и букв переплетенья сгоряча! Я, как садовник, отделяю плевел от высокопородного зерна. Ни ангел не указчик мне, ни дьявол. Меня влечёт свободная волна. Ни доброго не сею я, ни злого. Моя задача состоит не в том. Я реорганизовываю слово примерно так, как яблоко Невтон. КАК СТАТЬ КОРИФЕЕМ Чтоб осуществить свои мира́жи, дать судьбе подножку и нокаут, надо быть похуже и погаже: на верха хороших не пускают. Извращенцем стать или тираном, алкашом, абьюзером, фашистом или, в самом варианте крайнем, тихим аутистом в поле чистом. Надо быть уверенным, как трактор. Надо быть порывистым и страстным. Надо проявить уметь характер. И характер должен быть ужасным! Вот тогда фортуна или кто там может, глянет на тебя такого, и весомо, а не анекдотом зазвенит твоё любое слово. И замрёшь по праву в пантеоне. И записан будешь на скрижали. И тебя как классика в законе издадут посмертно — тиражами! СТАРАЯСЬ ПЕТЬ Стараясь петь и не терять лица и памяти, как молодой да ранний, перемещаюсь в сторону конца неумолимого на свете пребыванья. Транзит души оставим на потом. Пока замечу только как всезнайка: я в следующий раз рожусь котом, которого кастрирует хозяйка. Потом я тонкой обернусь былинкой. Но пропаду: меня сорвут с утра в букет с крапивой и травой безликой швырнуть на дно сортирного ведра. Объятый жижей и зловонной массой, так и погибну посреди помой, заплаканный, размазанный и смятый, сменить не в силах жалкий жребий мой. Вплети в узор, судьба моя, сестрица, ещё разок серебряную нить! Дай мне однажды вирусом родиться и в лёгких жизнью лёгкою пожить! ТРЁХСТОПНЫЙ АМФИБРАХИЙ Горит марсианское солнце. в высокой дали голубой. Как будто невидимый спонсор на кассу кладёт золотой. Глобальная, как потепленье, наскрозь прозирая нутро*, во всех сорока направленьях ползёт паучиха метро. Топорщится времени карма поверх континентов и стран. Футурум нагрянул ударно, решительный, как д'Артаньян. Мохнатятся почки на вербе. От власти рычит КГБ. Обдумать, какое ихь штербе сказать напоследок себе. _________________________________ * В московском транспорте видеокамеры будут следить за перемещениями пассажиров по городу. В МИРЕ МУЗЫКИ я лирикой себя не мучаю не отражаю страсти-горести ведь мне важны одни созвучия да небывалой рифмы поросли ну что мне например политика или положим эколожество или вмешательство поллитры как спасения от бед что множатся они конечно мне темяшатся и озабочен многократно я но не впускаю их сумятицу в миры приватные приятные я проживаю в мире музыки а не какой-то там реальности лишь с верхней сферою союзник я что́ мне до низменного яруса Я КАК СОКРАТ Я — как Сократ, и даже хуже я: незнание — моё оружие, и, над собою не работая, не знаю даже, знаю ль что-то я. А лень логического думанья в незнания морозит льду меня. Не мыслю я, и, тем не менее, безмыслие — моё умение. Таков я: недоумевающий, недумающий и незнающий. И даже от свободомыслия меня удержит легкомыслие. ВЫЖИДАЙ                        Вот тогда и вынешь песню из улыбчивого рта.                              Александр Левин Календарь событий поредел. Меньше слов, а также меньше дел. Я же никому не говорю, что́ внутри лелею и творю. Может, испражнение и гной — внутренне лелеемое мной. Вот и ничего не говори про произносимое внутри. Лучше придержи его в себе. Выпустишь — за А пойдёт и Б. Ну, и сердца бабочку не трожь, не снимая варварских калош. И глядишь — к тебе не станет лезть в душу нездоровый интерес. И не загогочет каждый всяк на любой, казалось бы, пустяк. А дождись момента, ё-моё, и тогда выкладывай своё! КОЕ-ЧТО О ЛАМАХ От ламёнка, от малютки не отходят целы сутки мама-лама, папа-лам, мама с папой пополам. Потому что и у ламы есть и папы, есть и мамы. Потому что даже лам различают по полам. Даже священнослужитель, он почти что небожитель, но, не прячась по углам, не акрид ест поп, а лам. Завершу с известным риском: депутатам и министрам, как и ламам, и муллам, нет вкуснее попы лам! * * * Иду доро́гой. Впереди темно. Как лично, так и в мировом масштабе. Грядущего слежу прозрачный табель и вижу: приближается оно. Уже смешались в кучу сайты, байты. Мой личный данный, ты куда утёк! Забанен, я увяз, как коготок котёнка со своим вербальным бантом. Под звуки грозной музыки и в ногу дрожат мосты под поступью годов. Готов я ко всему, иль не готов — не знаю. Размышляю понемногу — о скоростных шестнадцатых долях и как их исполнять, наверно, трудно. Тем более — симфония не румба... Иду доро́гой. Наше дело шлях. ПОД РОВНЫМ СОЛНЫШКОМ Под ровным солнышком всеобщим, высвечивающим изъяны, я и такие же не ропщем, что нет победного житья нам, а понимая, что — накой нам остаточные ипостаси, мы удаляемся спокойно в свои усталые свояси — в тени красавицы-высотки и рады празднующим рьяным свои единственные сотки своим усеивать бурьяном. БЕЗ СОДЕРЖАНИЯ Интеллигент на корточках, беснуюсь в жанре я изготовленья формочек без содержания. Блестят они, чудесные, бездумные цветки, балясинки на лесенке, безумцы-пустяки. Сосуды пустотелые, закон и такт любя, сусветной сутью дела ли заполонят себя? Иль впарят рваным ворохом (дисплеям вопреки) вербальным археологам для склеек черепки?.. БЕСПОЛЕЗНЫЙ, НО НЕ ВРЕДНЫЙ                                        Когда б вы знали, из какого сора                                        нам всем и всё творить придётся скоро!                                        Давно уж человечеству охота                                        избавиться от каждого отхода. Выдаю себя за якобы поэта. То хватаюсь за перо, то за курсор. Для стихов из каждой урны и кювета отбираю самый качественный сор. Из которого леплю я и ваяю безделушки без оглядки на букварь, как какой-нибудь препод из ОИЯИ* ежедневно интегрирующий кварк. Не по делу, а ля-ля и словоблудье, лишь бы рифму покурчавей завернуть. А всю жизнь стоять на этом перепутье — очень многих из не очень славных путь. Если кто меня осудит — это бредни. Ихний суд мне что с вареньем пирожок. Я хотя и бесполезный, но не вредный, что уже в каком-то смысле хорошо. _______________________________________________ *ОИЯИ — Объединённый институт ядерных исследований (г. Дубна).